– Номер запомнили?
– Не обратил внимания.
– Водителя рассмотрели?
– Нет, его я не видел.
– В котором часу это было?
– В одиннадцать, может чуть позже.
– Уверены, что это была она?
– Я хорошо ее знаю, спутать не мог.
Труфанов открыл папку, глянул в окно и на всякий случай спросил:
– Опишите ее одежду.
– Пожалуйста: красное пальто, черные сапоги. В руках – красная сумочка. – Геннадий Петрович поправил штору и вежливо улыбнулся.
Труфанов закрыл папку.
– Спасибо. Вы очень нам помогли.
– Это все? – спросила Дайнека.
– Как ты понимаешь, расспрашивать дальше было бессмысленно. – Василий Дмитриевич достал сигарету и закурил. – После того как Сопелкин рассказал про белые «Жигули», осталась одна версия: Свиридова по своей воле покинула город.
Переведя взгляд на паспорт, Дайнека спросила:
– Но теперь-то вы понимаете, что она не уехала?
– Теперь – понимаю.
– Что же делать?
– Ничего, – Труфанов стряхнул пепел. – Прошло тридцать лет.
– По-вашему, спустя тридцать лет человеческая жизнь дешевеет?
Василий Дмитриевич замер, поднял глаза и отчетливо произнес:
– Чтобы ты не продолжала своих заблуждений, на этом поставим точку.
Было ясно: встреча закончена. Дайнека встала, взяла паспорт и вышла из кабинета.
Мария Егоровна сидела у окна, ожидая, пока вернется Дайнека. Заметив ее у калитки, она подхватилась и вышла во двор.
– Ну как?
– Все хорошо, – Дайнека решила подбодрить старуху. – Мы с Валентиной Михайловной нашли общий язык.
– И она ничего не говорила про увольнение? – допытывалась Мария Егоровна.
– Не говорила, – улыбнулась Дайнека. – Все хорошо. Болейте себе на здоровье.
Она выпила чаю и пошла к себе в комнату. Укладываясь в постель, услышала шепот матери:
– Если тебе в тягость – скажи, и мы покончим с этой работой.
– Мне не в тягость, – отозвалась Дайнека и повернулась к стене.
История с паспортом затянула ее, как будто, найдя его, Дайнека взяла на себя определенные обязательства. Перед ней, как в сказке, простерлась дорога из желтого кирпича, которую нужно пройти. И она не знала, что именно заставило ее ступить на эту дорогу.
На следующее утро, когда Дайнека пришла на работу, Валентина Михайловна сообщила ей, что через два дня в Доме культуры состоится отчетный концерт.
– Что это значит? – Дайнека не знала, что такое отчетный концерт.
– Это когда участники художественной самодеятельности показывают жителям города и руководству, что сделали за год. Раньше такие концерты проводили к первому мая или ко дню рождения Ильича…
– Ильич – это ваш мэр?
– Не говори глупости! – на Валентину Михайловну накатила волна неудержимого хохота. Просмеявшись, она объяснила: – Ко дню рождения Ленина, в двадцатых числах апреля. Теперь все иначе: концерт проводят перед тем как разъехаться по отпускам.
– А нам с вами что нужно делать?
– Во-первых, подготовить костюмы и выдать участникам. Во-вторых, во время концерта придется побегать. Там подбери, здесь подай. Кому-то зашей, кому-то помоги… В общем, – она ободряюще улыбнулась, – если задержишься здесь – всему научу. Кстати, ты отдала паспорт?
– Нет.
– Почему?
– В квартире живут другие люди, а девушка тридцать лет назад куда-то исчезла. Сумочка – не реквизит, она принадлежала Свиридовой. – Дайнека мрачно кивнула в подтверждение серьезности сказанного.
В глазах начальницы мелькнуло смущение.
– Наговоришь мне еще… Откуда узнала?
– Сначала от старух во дворе, потом начальник полиции подтвердил.
Валентина Михайловна всплеснула руками, кинулась к ящику и стала выкидывать из него все, что там было. Наконец отыскала красную сумочку, в которой нашли паспорт, и бросила на письменный стол.
– Срочно неси в полицию!
– Не возьмут, – возразила Дайнека. – Им даже паспорт ее не нужен. Говорят: тридцать лет прошло. Срок давности – всего пятнадцать. Теперь ничего не изменишь.
– Вот что… – Валентина Михайловна села на стул и, не отрывая взгляда от сумочки, произнесла: – Сейчас я тебя отпущу с работы.
– Зачем?
– Иди в адресный стол, ищи ее родственников.
– И что дальше?
– Если найдешь, отдашь им сумку и паспорт.
– Не понимаю, зачем, если даже в полиции…
Валентина Михайловна перебила:
– Я говорю – иди!
– Ну, хорошо. – Дайнека не возражала против того, чтобы уйти с работы, только поинтересовалась: – Вахтерша выпустит меня раньше времени?
– Выпустит. Я позвоню.
По пути к выходу она заглянула за сцену, затем побродила по кулуарам. Повсюду царило какое-то беспокойство, как если бы все вдруг стали готовиться к переезду. Сотрудники хозяйственной службы скатывали ковры, двигали мебель, уносили кадки с цветами.
– Куда это все? Зачем? – спросила Дайнека у старика в рабочей спецовке.
Он остановился, оглядел ее и, приосанившись, сообщил:
– С первого июня в Доме культуры – ремонт.
– А я слышала, через два дня будет отчетный концерт.
– Как только проведем, сразу начнем ремонт.
– Зачем же все уносить раньше времени?
– Сроки сжатые, – посерьезнел старик. – К понедельнику обязаны все унести, а сегодня уже среда.
В этот момент его кто-то окликнул:
– Геннадий Петрович!
Старик обернулся, глянул и продолжил быстро скатывать ковер. К ним подошел мужчина в бейсболке.
– Я смотрю, у вас еще конь не валялся.
Чтобы рассмотреть лицо человека, Дайнека заглянула под козырек.
– Слава?
Старик в это время возмущенно воскликнул:
– Чего ты все ходишь?! Только работать мешаешь! Сказано – в понедельник, раньше не приходи!
– Вячеслав… – повторила Дайнека, и парень заулыбался.
– Думал, что не узнаешь. Виделись-то всего пять минут. А вот я сразу тебя узнал.
– Ну, вы тут любезничайте, а мне нужно работать… – Старик поднял ковер и потащил его к лестнице.
Вячеслав крикнул ему в спину: