В темноте прозвучал коротенький вздох, зажглась спичка, и вдруг что-то хрястнуло, как будто раскололся большой арбуз.
– Вот и все. Как там по роли? Прощай навек?.. Ну так прощай.
Кораблев закрыл железную дверь и вдруг понял, что у него осталось пальто Свиридовой. Он осмотрелся, увидел не до конца выложенную кирпичную стенку и закинул пальто в глубь проема. Затем спустился по лестнице на первый этаж и зашел в мужской туалет. Беззвучно открыл окно, высунулся, влез на подоконник и быстро соскользнул в темноту.
– Я не верю вам! – вырвалось у Дайнеки.
Она вскочила со стула.
– Сядь. В моем положении врать глупо, – спокойно произнес Кораблев.
– Он не мог… – у нее затряслись руки, пакет с тапками упал на пол. – Роев не мог убить Лену Свиридову!
– Он убил ее.
– Но почему?!
– За два дня до этого приезжал с проверкой генерал Киреев, его отец. С Роевым он встречался у нас в Управлении. Не знаю, о чем у них был разговор, только из кабинета Роев вышел бледный как смерть.
– Вам приказали привести Свиридову к Роеву? Кто приказал?
– Этого я сказать не могу.
– Но как вы решились на это?
– Я никогда не обсуждал приказов. Я просто их выполнял.
– Но сумочка…
– Она была в руках у Свиридовой и как попала в этот проклятый ящик, мне неизвестно. Может быть, ее туда сунул Роев или кто-нибудь из рабочих. В костюмерной шел ремонт, и ящики с реквизитом стояли повсюду. – Кораблев развернул газету. – А теперь, Людмила, прощай. У меня осталось мало времени, и я хочу его провести с удовольствием.
Дайнека встала и подалась к нему, словно хотела проститься, но потом отвернулась, вышла из палаты и быстрым шагом направилась к лестнице.
Автомобиль Труфанова стоял неподалеку от кораблевского дома. Обе передние дверцы были распахнуты. В салоне сидели Дайнека и сам полковник.
– Жуткую историю ты мне рассказала… – проговорил Василий Дмитриевич.
– Но почему? Почему он убил ее? Они могли скрыться, уехать…
– Видимо, не могли. Роев слишком хорошо знал отца. Твой Вешкин говорил, что у него была патологическая зависимость от Киреева. Он убил Свиридову, но не простил ни отца, ни себя. Выдумал злую шутку с отгрузкой ценностей, а потом застрелился. – Труфанов успокаивающе похлопал ее по руке. – Это жизнь, Людмила. Она пережевала их обоих и выплюнула.
– Я знаю, почему так случилось, – прошептала Дайнека. – Эта девочка была слишком счастлива. Счастливой быть нельзя. Абсолютное продолжительное счастье опасно. Она заплатила сполна.
– Дело не в этом. Знаешь, как говорят: поймать счастье за хвост. Так вот, Лена Свиридова ошиблась хвостом.
– Я бы хотела вас попросить…
– Слушаю.
– Отдайте дневник ее матери.
Василий Дмитриевич медленно повернул голову.
– Ты не знаешь? Она вчера умерла в больнице, в кардиологии, в палате через одну дверь от Витольда.
– Вот и разберись в этой жизни… – проговорила она.
Труфанов кивнул на дорогу.
– Кажется, ваше такси. Надеюсь, теперь ты уедешь?
– Теперь – да. Прощайте!
Дайнека обняла Труфанова, выскочила из машины и побежала к воротам, где уже стояли Мария Егоровна и Надежда. Людмила Николаевна выглянула из такси:
– Людмила! Ну что же ты? Едем!
А Труфанов крикнул вслед:
– Подумай о юридическом!