В щель междурамного пространства завалился маленький клочок плотной глянцевой бумаги - так глубоко, что я не сразу его заметила.
Боясь верить в удачу, я осторожно извлекла его, как если бы он мог рассыпаться.
Это был свернутый вдвое листочек из карманного блокнота. Запись, сделанная на нем - черной шариковой ручкой, мелким размашистым почерком, в первые секунды показалась мне полнейшей абракадаброй. Возможно, потому, что не только почерк был неразборчивый, но и язык - иностранный.
Приглядевшись, я поняла, что считать эту надпись "иностранной", пожалуй, слишком: это были шесть имен, мужских и женских, записанные в одну строчку латинскими буквами. Быть может, я ломала бы голову гораздо дольше, если бы первыми в этом списке не стояли слишком хорошо знакомые мне "Radames" и "Aida". В середке я узнала еще одно имя - "Otello" (не знать, кто такой Отелло, было бы непростительно даже для меня. Как же, как же! Помните, из школьных сочинений:
"Отелло рассвирепело и убило Дездемону...").
Дездемоны, правда, тут не было, зато была какая-то "Violetta" - хотя и не знакомая мне, но, по крайней мере, понятная.
А вот с одним именем у меня вообще вышла напряженка. Я не только не имела понятия, о ком речь, но даже не смогла его прочитать.
Все было отчеркнуто жирной чертой. Ниже стояла цифра "133", обведенная кружком, а рядом - еще одно имя: "Mario". Замыкала страничку какая-то примитивная схема из двух пересекающихся линий и фигурной загибистой стрелки.
Вот так криптограмма!
Ладно, начнем сначала: оно-то, пожалуй, и есть ключ ко всему остальному. Тем более что по части оперных героев у меня есть высококвалифицированный консультант.
- Дон Мигель! Михаил Викторович! - Я бросилась в мартинесовские покои.
- Боже мой, как официально! - Он почти столкнулся со мной в проходе между номерами. - Какое заявление вы хотите сделать, Танечка? Нашли контрабанду?
Но, увидев на моем лице печать детективного вдохновения, а в руке неведомую бумажку, "русский испанец" сразу заразился моим волнением:
- Что это у вас?!
- Посмотрите, это почерк Хосе? Эти имена - персонажи опер? Вы понимаете, что все это значит? - Я вывалила на него сразу целую кучу вопросов.
- Спокойно, разберемся... - Клиент взял у меня бумажку. - Да, это рука Хосе! Что за чертовщина... Где вы это нашли, Таня?
- Между рамами окна. Думаю, она выпала у него из кармана, когда он вылезал на пожарную лестницу. Так вы не знаете, что это может означать?
- Понятия не имею! Определенно могу сказать только, что это действительно оперные персонажи. Кстати, все - мужские, я имею в виду теноровые партии, из моего репертуара. Аида и Виолетта - героини, мои партнерши. Но вот Марио... Марио... Марио... Нет, такого я не помню. Пожалуй, Таня, это уже из другой оперы! - Мигель засмеялся удачному каламбуру.
Я подошла к нему вплотную и тоже заглянула в записку, которую он держал в руке.
- Но кто это здесь третий по счету? - робко спросила я. - Я думала, что это Хосе зачем-то написал свое имя...
- Танечка! - только хорошее воспитание не позволило ему сказать: "Эх ты, темнота!" - Это же Хозе! Великая "Кармен"! Помните?..
Он прочистил горло, отступил на два шага, с мольбой протянул ко мне руку и пропел:
- "Навек я твой, моя Кармен! Моя Кармен... навек.., я твой!"
Никогда бы не поверила, если бы мне сказали, что коротенькая музыкальная фраза произведет на меня такое впечатление. Я услышала в ней не только мощь, от которой тоненько зазвенели подвески хрустальной люстры, но и душу, любящую и страдающую... Черт возьми, не зря они с ним так носятся, эти оперные фанаты!
Фамозо кантанте отвесил мне шутливый поклон, с достоинством выпрямился:
- Ну как, "моя Кармен"?
- Здорово! - восхитилась я. - Но что все-таки означает эта оперная "цепочка"?
- Постойте-ка... - Мигель опять посмотрел на каракули своего костюмера. - А что, если это примитивный шифр, а? Если, скажем, Хосе хотел по буквам записать какое-нибудь незнакомое слово, название? Ведь он театральный человек, и первые имена, которые придут ему в голову, - это имена оперных персонажей, причем наиболее близких ему. Давайте посмотрим...
Но я уже не слушала его, я уже смотрела. Ну конечно... Конечно! Радамес - "Р", Аида - "А", Хозе - "X", Отелло - "О", Виолетта - "В", Альфред - "А"... РАХОВА! Улица Рахова; 133! Ну, "дядюшка"!..
- Ну, Мигель! Миша...
От избытка благодарности я уже опять примеривалась к его щеке, но... Он твердо взял мою голову в свои ладони:
- Ну уж нет, не выйдет! Теперь моя очередь.
По-родственному... Я заслужил, правда?
Записка Хосе полетела на пол...
Ну, если это называется "по-родственному", то... Стало быть, мой клиент имел в виду более близкое родство, чем то, в котором мы с ним числимся. В этот поцелуй он вложил весь свой испанский темперамент, помноженный на русскую широту и непосредственность. Свидетельствую: это он тоже делает неплохо - в полном соответствии со своим кредо артиста. Ну очень неплохо!
- Мне пора... - прошептал герой-любовник, из последних сил отстраняясь от меня.
- Мне тоже."
- Вы куда сейчас, Таня?
- На улицу Рахова, 133.
- А что там - вы знаете?
- Понятия не имею. Но узнаю.
- Но это может быть опасно!
- Выходить на сцену тоже опасно: юпитер может на голову упасть. Или помост - обвалиться... А опаснее всего - для моего расследования! - нам с вами сейчас оставаться наедине.
Он страстно сверкнул глазами и увлек меня к выходу:
- Идемте, "моя Кармен"!
- Кармен? А я думала, что я Аида, вы же Радамес.
- Нет, вы Кармен, Танечка! Роковая женщина... А Хозе я тоже люблю. Собственно, у этих двух бедняг - Хозе и Радамеса - похожие судьбы: оба предают свой долг ради любви и погибают... Вот и я из-за вас, Таня, на репетицию опоздал! И, кажется, тоже уже погиб... - Мигель рассмеялся своим бархатным смехом. - Слышите, телефон разрывается? Не буду брать... Кстати, звонил наш милейший директор, Федор Ильич. Интересовался, есть ли прогресс в нашем деле. Что мне ему сказать? Ведь он тоже ваш клиент.
- Скажите ему, что все тип-топ.
- "Тип".., что? Я не знаю этого выражения.
- Ну, не все же вам знать!
Даже будучи увлечена своим "увлечением", я не забыла, пользуясь безлюдьем в гостиничном коридоре, тщательно осмотреть замки номеров 23 и 24. Как я и думала, было не похоже, чтобы в них копались отмычкой.
На шумный, забитый народом проспект Кирова мы вышли вместе. Портье сделал вид, что ему это совершенно безразлично.