— Его… его волки загрызли, — уже совсем понятно произнес егерь. И мы с охранниками бросились к лесу.
Тело Шишкина лежало на лесной дорожке — примерно там же, где нашли труп секретаря. И выглядело немногим лучше, чем секретарь на той пленке. Не оставалось никаких сомнений — Шишкина убили тем же способом…
Миллионер был одет в костюм и уличные ботинки. Костюм был изорван в клочья и залит кровью, а ботинки чистые, даже блестят. Ночью прошел легкий дождь, так что вывод напрашивается сам собой — убили его не здесь, тело просто подкинули на лесную дорожку. Глаза Шишкина были закрыты, на лице спокойное, умиротворенное выражение. Ничего не понимаю… У человека, которого рвут на куски дикие звери, просто не может быть такого лица!
— Быстро принесите кусок брезента… все равно что, нужно его накрыть, — сказала я Кириллу. Но было уже поздно.
— Папа? Что случилось? — раздался позади дрожащий голос Виолетты.
Полиция приехала быстро. Бригада криминалистов обследовала каждый сантиметр леса. Не знаю, к каким умозаключениям пришли полицейские, но я сделала для себя кое-какие выводы. Ночью прошел дождь и смыл следы, но в грязи в одном месте четко отпечатался след протектора. Странные какие-то шины — слишком узкие. И колес три… трехколесный велосипед, что ли?! Ничего не понимаю…
Но через какое-то время я догадалась — это след от мотоциклетки с прицепом. Именно на ней труп Шишкина доставили сюда и бросили у ограды волчьего вольера. Машина по тропе не проедет, а вот эта штука с прицепом — сколько угодно.
Одного я не понимаю: зачем Сергей Вениаминович посреди ночи отправился в лес? Человек только что вышел из больницы. Он сидит дома… нет, даже спать лег. И вдруг посреди ночи встает, надевает костюм и ботинки и отправляется под проливным дождем в темный лес?! Ну знаете!
Напрашивается вывод — ни в какой темный лес Шишкин не ходил. Очевидно, кто-то позвонил миллионеру и назначил встречу. Шишкин отправился на нее и там был убит. Непонятно как — на теле такое количество ран, что понять причину смерти может только патологоанатом. На первый взгляд Шишкина загрызли волки. Ну или не волки… Но в этой истории все сплошь вранье и постановка, так что я уже ничему не верю…
Виолетта рыдала над телом отца до тех пор, пока на месте преступления не появился Роман. За его спиной толпились остальные биологи — перепуганные, бледные и одетые как попало. Увидев человека-волка, Виолетта мгновенно перестала плакать. Она указала на Романа дрожащей рукой и заявила:
— Это ты виноват в его смерти!
Доктор биологических наук выглядел растерянным — вероятно, впервые в жизни. Полиция арестовала всю группу биологов. Они не сопротивлялись, когда их сажали в полицейскую машину. Только Роман, не отрываясь, смотрел на девушку.
Я вспомнила, как биолог рвал зубами сырое мясо… И впервые задумалась — а мог ли этот хладнокровный и сильный человек по проказу Шишкина скормить волкам продажного секретаря? Ведь о раскаянии Аркаши и о том, что он согласился быть двойным агентом, я знаю только со слов Шишкина. А теперь миллионер мертв, и некому ни подтвердить, ни опровергнуть рассказ… Роман настолько сжился со своими подопечными, что, по-моему, и сам отчасти усвоил их мораль и привычки. Ведь он сам рассказывал мне, как справедливо устроена жизнь в волчьей стае. Больного и слабого собрата волки уничтожают не потому, что жестоки и кровожадны, а просто потому, что он ставит под угрозу выживание всей стаи.
Следовало признать: пожалуй, мог. Но вот что толкнуло Романа на убийство Шишкина, если, конечно, биолог виновен в этом преступлении? Пока это оставалось загадкой, но я слишком мало знала о делах миллионера. У него и так было предостаточно тайн. Возможно, здесь скрыта еще одна…
— Все, больше никаких волков! — заявила Виолетта, глядя на меня горящими глазами. — Я прикажу немедленно уничтожить всю стаю. Как я скажу Мише? Как?!
И тут волки завыли. Не знаю, поняли они, что одного из них увозят, или почувствовали, что скоро их уничтожат, только волчий вой ударил по нервам. Это было так страшно, что молоденькая криминалист села в грязь — ноги подкосились — и пролепетала:
— Ой, мамочки! Жуть-то какая!
Весь этот день в поместье работали следственные бригады. Шишкин был в Тарасове человеком известным, так что по факту его смерти колеса правоохранительной машины завертелись в полную силу.
Полицейские допросили всех — охранников, егеря, нас с Виолеттой… Даже тех, кто понятия не имел, что произошло в Шишках сегодня ночью — повариху, горничных, шофера, стюарда…
Долгий день подошел к концу. Уехали следователи и криминалисты. Распустили по домам прислугу. Давно уже увезли в морг тело Сергея Шишкина.
Виолетта держалась на удивление стойко. После утренних рыданий, вызванных вполне естественным шоком, наследница больше не плакала. Она разумно и спокойно отвечала на вопросы следователя. Утешала плачущего Мишу. Прикрикнула на Лилию Адамовну — домоправительница совершенно расклеилась, и кофе для полицейских пришлось варить Юре.
Меня даже несколько пугало спокойствие Виолетты. Может быть, я неверно оценила ситуацию, и мадемуазель Шишкина каким-то образом причастна к гибели отца?
А что? И не такое бывает. Ради шишкинских миллионов можно пойти на преступление, ведь Виолетта — единственная наследница. Миша не в счет — он еще ребенок, к тому же инвалид.
Я заглянула к мальчику — села в лифт и поднялась на третий этаж. Меня встретил Равиль. Санитар приложил палец к губам и шепотом сообщил, что Миша только что заснул. Весь день мальчик был в ужасном состоянии, к нему даже хотели вызвать «Скорую». Смерть отца подействовала на Мишу гораздо сильнее, чем на его сестру. Я не стала будить ребенка, только предупредила Равиля, чтобы в случае необходимости звал меня. Думаю, спать в эту ночь мне не придется…
— Я свое дело знаю! — кивнул санитар. Да, следовало признать, что этот парень — настоящая находка. Так что я с чистой совестью покинула третий этаж и отправилась на поиски Виолетты.
Я осмотрела ведь дом и дважды обошла по периметру участок, прежде чем услышала тоненький голос. Наследница сидела на крыше конюшни и тихонько напевала по-английски старинную песню про Молли Мэллоун, которая катила свою тележку с живыми улитками на продажу. Голосок у Виолы был приятный. Но момент для пения уж очень неподходящий.
Признаюсь, я не знала, что и думать. Может быть, девушка слегка повредилась в уме? Даже мне от вида трупа сделалось не по себе, а ведь я-то человек привычный. Что уж говорить про бедную Виолу, которая так любила отца…
Я дождалась окончания песни и тихонько кашлянула.
— Не думай, Женя, что я спятила! — не оборачиваясь, проговорила Виолетта. — Я просто не могу позволить себе горевать так, как мне хочется.
По приставной лесенке я взобралась на крышу и уселась рядом с Виолеттой. Нагретые за день доски еще хранили тепло солнца, но с севера дул холодный ветер. Виолетта словно бы не чувствовала холода — девушка смотрела вдаль, куда-то за синие верхушки сосен. Там уже загорались первые звезды на бледно-зеленом небе, и вылез тоненький серпик луны.