Следователь Акимова: Вы пришли на Красную площадь один?
Литвинов: Я отказываюсь отвечать.
Следователь Акимова: Была ли договоренность с другими подсудимыми о времени и месте встречи?
Литвинов: Не было.
Следователь Акимова: Почему вы выбрали именно Лобное место?
Литвинов: Основные мотивы: отсутствие движения транспорта, и Красная площадь — это подходящее место для предания гласности обращения к правительству.
Следователь Акимова: Кто выбрал место и время?
Литвинов: Я отказываюсь отвечать.
Следователь Акимова: Когда в последний раз перед двадцать пятым августа вы виделись с каждым из подсудимых?
Литвинов: Не помню и отказываюсь говорить о других.
Следователь Акимова: Была ли между вами предварительная договоренность?
Литвинов: Не было.
Следователь Акимова: Выходит, то, что вы с ними оказались на площади в одно и то же время, это случайное совпадение?
Литвинов: Думаю, что это не случайное совпадение.
Следователь Акимова: Как же так?! Вот вы физик, должны рассуждать логично. Если это не случайность, значит, была договоренность.
Литвинов: Нет, это не противоречит логике. Я могу изложить несколько иных возможностей. Например — я не утверждаю, что так было, но возможен следующий вариант: некое третье лицо сообщило и мне, и остальным о том, что двадцать пятого готовится демонстрация. Мы могли там встретиться без всякой предварительной договоренности, но в то же время не случайно.
Следователь Акимова: Если бы вы были один, вы бы все равно пошли?
Литвинов: Безусловно.
Следователь Акимова: Чем же вы объясните, что оказались двадцать пятого именно в двенадцать часов на Красной площади?
Литвинов: По-моему, это не имеет отношения к существу дела.
Следователь Акимова: Вы должны быть заинтересованы в выяснении всех обстоятельств дела, а вы все время отказываетесь отвечать.
Литвинов: Я не вижу ничего предосудительного ни в моих действиях, ни в действиях других подсудимых.
Следователь Акимова: Если вы не видите состава преступления, то тем более непонятно, почему вы не хотите говорить о них.
Литвинов: Потому что вы считаете их преступными, я не хочу вам помогать.
Следователь Акимова: Но я спрашиваю о ваших поступках.
Литвинов: Я отказываюсь говорить о себе то, что может служить отягчающим обстоятельством для других.
Следователь Акимова: Вы держали в руках плакат. Откуда он появился?
Литвинов: Я не снимаю с себя ответственности ни за один плакат, бывший на площади, и не вижу причины отвечать на этот вопрос.
Следователь Акимова: Какой вы держали лозунг?
Литвинов: «За вашу и нашу свободу», но я не снимаю с себя ответственности ни за один лозунг.
Следователь Акимова: Каков внешний вид плаката?
Литвинов: Кусок полотна с палочками, двадцать — двадцать пять сантиметров длиной.
Следователь Акимова: Как вы были одеты?
Литвинов: В белой рубашке и серых брюках.
Следователь Акимова: Могли ли вы спрятать плакат в одежде?
Литвинов: Отказываюсь отвечать.
Следователь Акимова: Почему? Ведь это имеет прямое отношение к фактическим обстоятельствам дела.
Литвинов: На мой взгляд, фактические обстоятельства заключаются в том, что мы сели на тротуар и подняли плакаты. За это сотрудники КГБ и милиции нас избили и арестовали, Файнбергу выбили зубы. Горбаневскую, мать грудного ребенка, били даже в машине.
Следователь Акимова: Какая же она мать, если с ребенком приперлась на демонстрацию? Ее место в психушке. Представляли ли вы себе, что ваше появление около автомобильной трассы может повлечь за собой нарушение движения?
Литвинов: Не представлял, так как знал, что там нет автомобильного движения.
Следователь Акимова: А знали ли вы, что то, что вы собирались сделать, представляет собой нарушение закона?
Литвинов: Я знаком с Конституцией и законом. Статья 125 Конституции гарантирует свободу демонстраций.
Следователь Акимова: Вы так хорошо знаете статьи Конституции о своих правах, а знаете ли вы 130 статью Конституции?
Литвинов: Я не знаю по номеру, но содержание, наверно, знаю.
Следователь Акимова: Статья 130 обязывает каждого гражданина соблюдать законы.
Литвинов: Я хотел соблюдать закон и считаю, что соблюдал его.
Следователь Акимова: Знаете ли вы 112 статью Конституции?
Литвинов: Мы рассматриваем конкретное обвинение или вы экзаменуете меня на знание Конституции?
Тут я не выдержал, открыл дверь в студию и сказал:
— Извините, Сергей Петрович, можно вас на минуту?
Акимов махнул оператору выключить камеру и вышел из студии:
— В чем дело?
— Дай мне этот текст, я его сокращу втрое.
Акимов нахмурился:
— Зачем?
— Потому что актеры или живут в кадре с первой реплики, или не живут никогда. Эта актриса не твоя бабушка.
— С чего ты взял? Она красавица!
— И еще какая! Мэрилин Монро! Каждый мужик в зале захочет ее раздеть. Ты хочешь, чтобы все зрители раздевали твою бабушку?
Акимов секунду смотрел мне в глаза, потом повернулся и ушел в студию.
— По-моему, этой репликой ты убил его наповал, — улыбнулся мне Закоев.
— Ничего, — сказал я. — Он мой должник, он тоже бил меня наповал.
В этот момент вернулся Акимов и молча протянул мне три страницы текста. Я порвал первые две и вернул ему последнюю:
— Поехали! Давай следующую Акимову.
Акимов взглянул на оставшийся текст, он начинался с реплик его бабушки « Вы держали в руках плакат. Откуда он появился?» и «Какой вы держали лозунг?». В принципе хорошей актрисе даже этих двух реплик достаточно, чтобы сыграть советского следователя. И, слава богу, Серега это понял.