Взгляд Николаса остановился на ее почти обнажившейся груди.

– Я был нужен… вам? – От нее не ускользнула двусмысленность вопроса.

– Нет, – солгала она.

– Нет? Тогда зачем вы здесь? – Он дотронулся до локона, упавшего на ее грудь, и рассеянно гладил его пальцами.

Его легкомысленный тон возмутил ее. Как и его ленивый взгляд на ложбинку между ее грудями. Он оставил в покое локон и провел пальцем по чувственной коже груди. Он запустил палец под лиф платья, и Мередит почувствовала, как он коснулся ее соска и принялся гладить его. Туда и сюда, туда и сюда, и от каждого движения кровь приливала у нее к голове.

Мередит слабо застонала – от своей слабости или возбуждения – она не могла сказать. Ник пристально смотрел на нее, одним рывком спуская еще ниже лиф ее платья. Ее обнаженные груди наполнили его грубые ладони. Ее удерживала всего лишь эта соблазняющая нежность, но она не могла оторваться от него. Боль внизу живота становилась все ощутимее. Колени обхватили его бедра. Она опустилась к нему на колени, потрясенная и возбужденная ощущением чего-то твердого, поднимавшегося навстречу ее самому интимному месту. В его глазах была грубая жажда обладания, от которой у нее перехватывало дыхание. Он пощипывал ее соски, эти маленькие твердые бугорки, растирая их между мозолистыми ладонями. Словно раскаленное железо, наслаждение пронзило ее, и из глубины груди вырвался тихий глубокий вздох.

Он перевернул ее на спину, положив на грубое плюшевое сиденье, в темноте она видела только очертания его головы, когда он взял в рот ее сосок. Влажная теплота его губ и языка заставила ее вскрикнуть. Он просунул руку между се бедрами, и только тонкая ткань ее платья защищала ее. Он поглаживал ее, повторяя ритм движения кареты.

Выдохнув его имя, Мередит ухватилась за его волосы и выгнулась, прижимаясь грудью к его губам.

Он смотрел на нее горящими как угли глазами.

– Скажи, что хочешь этого. – Его отчаянная просьба отозвалась спазмой в ее животе.

Она провела рукой по его волосам, нежно перебирая локоны, как будто это были растрепанные ветром перья. Она определенно хотела этого. Хотела его. Возможно, это желание и вызывало все ее поступки. Истинная причина, почему она хотела видеть его. Бог свидетель, ее мысли были заполнены им с тех пор, как он ворвался в ее жизнь, ее тело хотело его с самого первого прикосновения к ней в ту ночь около детской.

Его всепоглощающая страсть, которую она видела в его глазах, потрясла ее. В ней она увидела отражение своей красоты. Неуклюжей дочери викария больше не существовало. Как и не было брошенной невесты.

– Я хочу тебя. – Мередит почти не узнавала своего грудного голоса, она только знала, что хочет, чтобы он продолжал ласкать ее, продолжал заставлять ее чувствовать, может быть, впервые за всю ее жизнь, что она чего-то стоит. Она настойчиво кивнула. – Я хочу тебя.

Он колебался, темная тень заглушила блеск его глаз, и она в то же мгновение поняла, что он вспоминает, кем она была и как она обманывала его.

– Вам не следует, – сказал он, затем более твердым голосом объяснил: – Мне не следует.

Мередит разочарованно заморгала.

– Но вы хотите. Мы оба хотим.

Он убрал от нее руки, оставив ее потерянной и страдающей. И совсем другой огонь, не похожий на тот, что только что горел в его глазах, вспыхнул в них. Сжимаясь под его взглядом, в котором больше не было ни понимания, ни удивления, она чувствовала себя Евой, пытающейся скрыть свой стыд.

– Прикройтесь.

Это единственное слово ударило ее как пощечина, и она вдруг почувствовала себя такой, какой была семь лет назад: наивной девушкой в наглаженной ночной рубашке, сидящей на большой красивой кровати в ожидании брачной ночи, о которой мечтала. Но она так и не наступила. Огонь камина отбрасывал блики на светлые волосы Эдмунда, придавая им рыжий оттенок, когда он наклонился над ней, его слова было невыносимо слушать из-за небрежного тона, каким он произносил их: «Дорогая, чтобы соблазнить меня, требуется нечто большее, чем сварливая дочь викария. Я женился на тебе только для того, чтобы угодить отцу».

Мередит тряхнула головой, отгоняя горькие воспоминания, и напомнила себе, что Ник не Эдмунд. Ник целовал ее, ласкал ее. Он хотел ее. Его жаждущий взгляд, брошенный на нее, на ее лицо, волосы, плечи, остановился на ее груди.

– Я сказал, прикройтесь. – Он говорил сурово и быстро, заставляя ее что-то делать.

Путаясь в платье, она заговорила с притворной легкостью и безразличием, желая ранить его так же, как его отказ ранил ее.

– Я думала, вы опытный человек. – Она оглядела его лицо и тело холодным оценивающим взглядом. Вздохнув и делая вид, что его отказ мало что значил, а не был сокрушительным ударом, она добавила: – Раз уж у вас нет склонности к этому, полагаю, мне придется подождать брачной ночи.

Он схватил ее руку, в наказание сжимая ее до боли.

Мередит сердито отвела глаза от его лица и посмотрела на его руку.

– Отпустите меня, – спокойным тоном приказала она.

Она смотрела, как меняется выражение его лица, как хочется ему доказать свое превосходство. Наконец он коротко кивнул, по-видимому, найдя решение.

– Ты так сильно хочешь этого? – прорычал он. – Я тебе это дам.

Глава 19

Ник набросился на нее с такой страстью, целуя с такой яростью, что знал – на следующий день у нее будут посиневшие припухшие губы. Опасное сочетание вожделения и ярости владело им. Вожделение он понимал. Желание овладеть ею сводило его с ума, оно преследовало его с самого начала. Но он не понимал своей ярости. Ее вызывала мысль о другом мужчине. Он понимал, что это неразумно, поскольку Мередит искала мужа по его настоянию. Он хотел, чтобы она вышла замуж, хотел, чтобы она исчезла из его жизни. Ник застонал от страсти и разочарования в себе. Он не мог разобраться в своих чувствах. Все, что он знал, заключалось в том, что сейчас, в эту ночь, он овладеет ею. Она будет принадлежать ему. Эта проклятая страсть не оставит его, пока он не насытится ее телом. Только тогда он сможет отпустить ее.

– Обратного пути нет, – предупредил он между поцелуями скорее себя, чем ее. Его руки скользили по ее телу. Схватив края лифа, он рывком спустил его.

Он наслаждался поцелуями. Она отвечала ему, их языки сплетались в каком-то сложном танце. Она была сладкой как мед, и он целовал ее долго и страстно, упиваясь нектаром, пока опьянение не овладело им. С жадностью его руки мяли ее груди, пока она не застонала.

Он торжествовал – она погрузила пальцы в его волосы и притянула его голову к своей груди.

Не спуская с нее глаз, он провел языком по одному соску, затем по другому. Ее глаза потемнели, и огонь пробежал по его жилам, когда она начала обольстительно извиваться под ним.