Она резко втянула воздух, когда ладони его легли ей на бедра, скользнули по ногам, поднимая юбки до самых бедер. Рывком он развязал ее подвязки и спустил чулки ниже колен. Колени обдало холодом.
Порция старалась дышать как можно ровнее. Что было невозможным, когда его большие руки накрывали ее обнаженные бедра, сжимали, ласкали нежную плоть, чуть царапая ее ладонями. Большие пальцы его рук опускались все ниже и ниже, все ближе к точке сосредоточения ее желания, ее томления.
Он прижался крепкой грудью к ее груди, и соски ее восстали, сделались твердыми, как камешки. Господи, только бы он этого не заметил, не заметил ее желания.
Хит стащил жакет с ее плеч, и тот упал едва слышно. Горячее дыхание его обожгло ей ухо за мгновение до того, как губы его сомкнулись на мочке, нежно покусывая, заставляя бешено биться ее сердце.
Отпустив ее мочку, он так повернул голову, что щеки их соприкоснулись. Он прижался жаркой щекой к ее щеке, а между тем руки его продолжали движение по ее телу. По плечам. Вниз по спине. Едва касаясь, пальцы его порхали по позвоночнику. И Порция ненавидела муслин ее платья, что стал барьером между ней и им.
Казалось, душная темнота усиливает жажду близости.
Предвкушение его следующей ласки, желание угадать, куда он прикоснется в следующий момент, предельно обостряли ощущения. Каждый нерв в ней натянулся, как звенящая струна. Она чувствовала его горячее дыхание и жадно подставляла губы, чтобы еще раз испытать вкус того ночного поцелуя.
Язык его скользнул по ее нижней губе. Один раз, второй. Она застонала и приоткрыла рот. Он захватил ее губы и втолкнул язык вглубь. Руки его сжали ее бедра. Ощущение от его пальцев, вжимавшихся в нежную плоть ее бедер, было таким, словно эти пальцы играют на ней, как на скрипке, и, словно под умелой рукой музыканта, тело ее запело, задрожало… Порция потянулась к нему, приникая теснее. Ей отчаянно хотелось большего, хотелось его.
И пока его ладони сжимали ее бедра, язык его сплетался с ее языком. Восставший член прижимался к тому месту между бедрами, откуда исходил снедавший ее жар. Она толкнулась ему навстречу – голод требовал немедленного утоления.
– Хит? – донесся голос сверху. Словно ушат ледяной воды упал им на голову.
Он высвободился, и Порция застонала, вдруг лишившись всего того, что ей было сейчас так необходимо, – его губ, его близости, его твердого тела.
– Хит? – снова позвали сверху.
Слабый свет проник в их убежище. Действительность вновь заявила о себе, пробиваясь сквозь туман страсти в их головах. Хит встал и помог подняться ей. Порция, подслеповато моргая, огляделась. Голова у нее была неестественно легкой и кружилась.
Она услышала шаги на лестнице и, повернув голову, увидела Констанцию. Чулки у Порции сползли ниже колен, и она испуганно сжала ноги, чтобы они не сползли до лодыжек.
Констанция подняла свечу повыше и подозрительно посмотрела на обоих.
– Сожалею, что прервала ваше маленькое тет-а-тет.
– Констанция, – на удивление твердым голосом, если принять во внимание обстоятельства, обратился к сестре Хит, – спасибо, что отперла дверь.
Констанция фыркнула:
– Ты не представляешь, как бабушка на меня злится. Она просто кипит от ярости.
– Я с ней разберусь, – с тихой угрозой в голосе заверил ее Хит.
Порция скользнула по нему тревожным взглядом. Она была близка к тому, чтобы пожалеть леди Мортон – эта упрямая складка у губ Хита ничего хорошего не предвещала.
– Тогда пойдемте, – сказала Констанция, повернувшись к выходу.
– Нам нужна минутка, если позволишь, – сказал он, обращаясь к Констанции и протянув руку. – Свечу отдай, пожалуйста.
Констанция нахмурилась:
– Хит…
– Спасибо. Больше ничего не нужно, Констанция, – произнес он тоном, с которым не поспоришь.
Продолжая хмуриться, Констанция спустилась со ступеньки и протянула ему свечу. Бросив на Порцию хмурый взгляд, она повернулась. Ее лавандовые юбки громко и злобно шуршали, и каждый шаг эхом отдавался в каменном погребе.
Порция повернулась лицом к Хиту:
– Она не слишком меня любит.
Ничего не сказав, он присел на корточки у ее ног.
– Что… Ах! – воскликнула она, когда он задрал ей юбки. Она опустила голову, наблюдая за ним. Одна теплая рука сомкнулась вокруг ее левого колена, дразня чувствительное место с внутренней стороны. Порция подняла взгляд. Она не могла смотреть на эту руку спокойно.
Горло сжалось. Порция с трудом протолкнула ком, пытаясь открыть доступ воздуху. Его рука скользнула вверх вместе с чулком. Он поднял голову и встретился взглядом с ее горящими глазами. Он словно заглядывал ей в душу.
Пальцы его продвигались вверх по внутренней стороне бедра, оставляя за собой огненную дорожку. Вверх. Выше, еще выше…
Лицо ее вспыхнуло. Ей было непереносимо стыдно, она была уверена в том, что он знает, что его прикосновение заставляет ее дрожать, изнемогать от желания.
С гулко бьющимся сердцем она стояла, пока он закреплял подвязку. Затем то же повторилось с другой ногой. Он не торопился, играя с ней, провоцируя. Он опустил голову, запечатлев влажный поцелуй с внутренней стороны ее бедра. Она вскрикнула от наслаждения. Потом он поднялся во весь рост и посмотрел ей в глаза. Глаза его теперь были скорее черного, чем серого цвета. То, что он только что сделал, интимность того, что он сделал, заставляли ее испытывать непередаваемые ощущения. Она дрожала, ей было трудно говорить, она была болезненно возбуждена.
– Ты уже можешь опустить юбки.
Едва не вскрикнув, Порция разжала пальцы, судорожно сжимавшие приподнятые юбки. Она не смела шевельнуться, словно приросла к месту. Она смотрела в его лицо и не понимала, как ему удается так эффективно отключать эмоции.
А она еще считала себя неуязвимой. Она считала себя не такой, как все, думала, что она лучше этих пустышек, что только и умеют, что строить глазки всякому господину, на котором ладно сидит вечерний костюм.
Она окинула его взглядом сверху вниз, уставившись ему на руки.
Он сжимал их в кулаки, прижимая к бокам.
У нее отпустило сердце. Очевидно, не так уж он неуязвим.
– У вас руки дрожат, – прошептала она и с запозданием подумала, что лучше бы ей попридержать язык.
Он резко обернулся и убрал руки, чтобы она их не видела. Тихо, еле слышно он приказал ей:
– Иди.
Она смотрела на его спину.
– Уходите! – рявкнул он, заставив ее вздрогнуть.
Не говоря больше ни слова, она стремительно взлетела по ступеням вверх. Ужасный человек… Это грех – заставлять ее так хотеть его. Порция поднесла пальцы к губам, в которых она все еще ощущала покалывание. Может леди Мортон так никогда ни о чем и не узнает?