Он чуть отстранился, возясь с застежкой штанов, и тогда страх, безрассудный, животный ужас овладел ею, заставил застыть в оцепенении.
Время перестало существовать. Словно завороженная, она смотрела на него, на насильника: на дергающийся под скулой желвак, на бисеринки пота на носу и на верхней губе, на открытый в хищном оскале рот.
В голове нарастал шум. Его возбужденный хрип. Скрип рессор раскачивающейся кареты. Стук колес. Рокот дождя. Стук копыт. Чавканье грязи.
Она заметалась глазами по карете, словно ласточка в полете, ищущая, куда бы приземлиться. По звуку она понимала, что он стащил штаны и бросил их на пол кареты. И этот звук решил дело. Взгляд ее упал на задвижку двери в паре дюймов слева от нее.
С молитвой на губах она рванулась и со всей мочи ударила его ногами в грудь. Схватившись за щеколду, она на мгновение задержана ее в руке, прежде чем отодвинуть. Дверь распахнулась от порыва ветра. За пеленой дождя мелькали деревья.
Крепко зажмурившись, Порция прыгнула. Ветер ударил ей в спину. Земля поднялась навстречу. Она приземлилась не слишком удачно, поскользнувшись на мокрой дороге. Карета пронеслась мимо. Ноги разъехались, и, как она ни старалась сохранить равновесие, все равно упала, и боль пронзила ее левую лодыжку.
Где пешком, где ползком Порция забралась в густой подлесок на обочине. Она продолжала пробираться вглубь, к лесу, отмахиваясь от хлеставших по лицу веток, промокшая насквозь, не замечая холода, не замечая острой боли в лодыжке. Ветки цеплялись за вымокшую рубашку, за растрепанные волосы. И все же она продолжала путь к лесу, где легче затеряться.
Каждый шаг отдавался страшной болью, она задыхалась от натуги. Но она не сдавалась. Борясь с болью, она закусила губу так, что из нее капала кровь. И вскоре шум дождя перекрыл другой шум. Она замерла.
Голоса.
Саймона. Кучера.
Голоса приближались, земля дрожала под их тяжелой поступью.
– Порция!
Близко. Слишком близко.
Опустившись на четвереньки, она отползла к ближайшему дереву и села на землю, прижавшись спиной к толстому, покрытому шершавой корой стволу. Подтянув колени к груди, она силилась успокоить дыхание, собраться с мыслями. Она напряженно вслушивалась, при этом стараясь не выдать себя ни вздохом, ни движением. Ничего – ни звука голосов, ни шагов. Она решила отползти подальше.
– Порция!
Она замерла. Голос прозвучал совсем близко. Не может быть, чтобы он ее не заметил. Замирая от ужаса, она подняла голову. Сердце готово было выскочить из груди. Она зажала рот кулаком, чтобы не закричать.
Саймон был слева от нее. Он стоял, прислонившись к дереву в двух ярдах от того, под которым пряталась она. Зубы стучали от страха. Он смотрел прямо перед собой, в ее сторону он не глядел. Почему? Он бы увидел ее белую рубашку. Она осмелилась окинуть себя взглядом и увидела, что от белого не осталось и следа. Закрыв глаза, она так и осталась сидеть, превратившись в камень, в часть пейзажа.
Саймон откинул влажные волосы со лба и огляделся. Он скользнул по ней взглядом, ничего не заметив.
– Порция! – заорал он.
По телу ее пробежала дрожь. Она сжала кулаки, царапая ногтями ладони, заклиная небеса, чтобы сделали ее невидимой.
Грязно выругавшись, он пошел дальше, громко выкликая ее имя.
Как только шаги его стихли, Порция вскочила на нога и бросилась назад, к дороге. Карета стояла в нескольких ярдах справа от нее, и лошади мирно ощипывали листья с придорожных кустов боярышника.
С бешено бьющимся сердцем она бросилась к карете, стараясь при этом не испугать коней. Забравшись на сиденье кучера, она схватила поводья и дернула их на себя.
Кони даже ушами не повели.
– Давайте же, – взмолилась она, дернув поводья во второй раз. Один из коней повернул к ней голову и окинул ее недовольным взглядом. Порция всхлипнула от отчаяния. Она увидела Саймона. Тот, заметив ее на месте возницы, побагровел от ярости и с ревом бросился к карете, напугав безмятежных коней.
Порция схватила хлыст и ударила коней по спинам. Она бы никогда не посмела причинить животным боль, но страх заставлял забыть о милосердии.
И хлыст сослужил ей службу. Кони рванулись с места, да так, что Порцию откинуло к спинке сиденья.
– Остановись! – закричал Саймон, размахивая руками перед несущейся на него каретой. Испуганные кони и не подумали замедлить бег, а Порция не собиралась сворачивать ни вправо, ни влево, дабы избежать столкновения с мистером Оливером.
В последний миг он отскочил. Оглянувшись, Порция увидела его валяющимся в грязи. Он прижимал к груди сапог, и, судя по тому, как перекосилась у него физиономия от боли, выйти из этой истории невредимым ему все же не удалось. И поделом ему. Теперь надо было что-то делать с лошадьми – привести их в чувство, подчинить себе, заставить сбавить скорость. Дорога делала поворот, и Порция изо всех сил потянула за поводья.
Ветер ударил в лицо, и Порция, поморщившись, отвернулась. И не увидела лошадь и всадника. Вернее, увидела, когда было слишком поздно.
Он возник из-за пелены дождя внезапно, как призрак, оживший по волшебству фантом. Всадник и конь, оба черные, как ночь. Порция дернула за поводья и завизжала – скользкая кожа впилась в ладони. Кони пронзительно заржали. Кровь хлынула к голове. Сердце упало, и карета, накренившись, закачалась. Порция мертвой хваткой вцепилась в поводья. От толчка ее выбросило с сиденья, и, кроме как за эти поводья, ей не за что было держаться.
На одно мгновение она встретилась взглядом с несущимся на нее всадником. И узнала его. Сердце подскочило, застряв в горле.
– Хит! – Крик ее унес ветер, она слышала его словно со стороны, словно кричала не она, а кто-то другой. А потом руки ее внезапно оказались пустыми, она инстинктивно сжимала их, словно надеялась схватиться за что-то, удержаться, но держаться было не за что. Не было ничего, кроме ветра.
Она летела, кувыркаясь в воздухе, не чувствуя собственного веса. Деревья и небо неслись куда-то, сливаясь в одно. Земля, вращаясь, поднялась ей навстречу, словно гигантская воронка, готовая поглотить ее.
Хит соскочил с Яго еще до того, как конь успел остановиться. Он обошел вокруг перевернутой кареты, лишь мельком взглянув на лошадей, пытавшихся освободиться от пут.
От страха во рту появился металлический привкус. Страх жег его изнутри.
– Порция! – не своим голосом закричал он и бросился искать ее. – Порция! – Ужас сдавил сердце.
И тогда он увидел ее, лежащую, скорчившись, в грязи у обочины. Такую маленькую, такую безжизненную. Он побежал. Не прошло и минуты, как он оказался рядом, но эта минута показалась ему вечностью. Казалось, он никогда до нее не добежит, никогда больше не обнимет. Никогда не сможет сказать ей то, что сердце его знало с самого начала. Он любил ее. Даже когда он не имел права ее любить, он все равно не мог себе этого запретить.