Дверь в холл распахнулась, пропустив маленькую изящную женщину, на взгляд Дженны, приближавшуюся к тридцати годам, лицо которой, однако, было все еще прекрасным. Женщина окинула гостью взглядом – у нее были проницательные кофейно-карие глаза – и радушно улыбнулась.
– Я тетушка Фэнни, дорогая. Почему бы нам не расположиться в моем кабинете? Мейбл принесет нам чаю, и ты сможешь все о себе рассказать.
Фэнни скорее походила на благопристойную даму, жену и мать, чем на хозяйку публичного дома. Дженна проследовала за женщиной в элегантно обставленную комнату в торце здания. Здесь не было обычного викторианского беспорядка – только добротный письменный стол из орехового дерева, вращающееся кресло, обитое переливчатой синей тканью, и множество книжных полок. Дженне стало интересно, на самом ли деле тетушка Фэнни читала эти книги или держала их здесь, чтобы создать ложное впечатление благородства.
– Садись, дорогая, – Фэнни указала Дженне на кресло рядом со столом, а сама села в синее. – А теперь расскажи, как тебя зовут, откуда ты и как оказалась у моего порога.
Дженна не планировала выдавать себя за падшую женщину, оказавшуюся здесь в поисках приюта и оплачиваемой работы. Однако теперь этот способ связаться с Голубкой показался ей не хуже других. Она успеет скрыться прежде, чем ей начнет угрожать какая-либо опасность.
– Меня зовут Дженна… Дженна Ли, и мне больше некуда идти. Моя мать умерла десять лет назад от лихорадки, а папа… – Она постаралась выжать из глаз пару слезинок, призвав воспоминания о дне, когда шериф сообщил им с матерью, что они вполне могут считать Джеймса Ли-Уиттингтона мертвым. – Папу несколько месяцев назад убили охотники за землей.
Дженна не собиралась рассказывать даже этого. Слова просто лились из нее, помимо ее воли.
Своему успеху Фэнни Беббит отчасти была обязана способности разбираться в людях. Девушка нервничала. Пальцы то и дело касались изящно очерченных губ. Ногти большей частью были уже обгрызены до крови. Но Фэнни видела искреннее горе в живых глазах девушки, когда та рассказывала о смерти отца.
– У тебя нет родственников или друзей семьи, к которым можно было бы обратиться? – спросила Фэнни.
– Нет. Родственники по отцовской линии где-то в Англии. Мать была единственным ребенком в семье, а ее родители умерли.
Это также было правдой.
Тетушка Фэнни потянулась к гостье через опрятный стол, в ее карих глазах светилось сочувствие и понимание.
– Мне очень жаль, дорогая. Я хотела бы тебе помочь, но сначала нужно убедиться, что твое место здесь.
Принесли чай, и Фэнни прервала беседу, чтобы наполнить чашки. Потом она спросила:
– Ты девственница, Дженна?
Юджиния почувствовала, как щеки залились краской. Если сказать правду, ей могут отказать.
– Нет, мэм.
– Такой милой девушке, как ты, даже несмотря на это не составит труда найти мужа. В первую брачную ночь можно выдать себя за девственницу. Пусть ты и не будешь его любить, такая жизнь все равно легче, чем у тебя будет здесь.
Фэнни умолчала, что ей каждый год приходилось отдавать жаждущим жениться мужчинам как минимум двух из своих «постоялиц», обычно вот таких, начинающих, как Дженна. Там, где женщины вообще были редкостью, благопристойность уже не считалась необходимым условием брака.
Дженна достаточно повидала на золотых приисках Парк-Сити, чтобы знать то, о чем не стала говорить Фэнни, но Маура также рассказывала, что в мормонских общинах все обстояло иначе.
– Только не там, откуда я родом, мэм. Понимаете, я жила в семье мормонского священника, когда меня застали с… с торговцем обувью. Они велели мне уходить. В городе все узнали об этом. Кроме того, я не хочу выйти замуж и состариться, истирая пальцы до костей работой на какого-то мужчину. Насколько я могу судить, мужчина может дать женщине только две вещи: чувственные удовольствия и деньги.
– Это он поставил тебе синяк, священник?
Рука Дженны метнулась к челюсти. Она забыла о синяке, которым наградил ее Вирджил Годби.
– Да, мэм, это он.
Несмотря на все эти разглагольствования, в девушке было слишком много невинности, чтобы поверить в ее искушенность. Если она и не девственница, то и не в полной мере женщина, к тому же она достаточно мила, чтобы мужчина, который проведет с ней первую ночь, заплатил за нее приличные деньги как за новую девушку «пансиона». Похоже, сегодня у Фэнни Беббит счастливый день.
– Что же, Дженна, мне небезразлична твоя судьба, и я не выставлю тебя за порог. Одна из девушек как раз покинула меня на этой неделе. Можешь занять ее комнату, – Фэнни поднялась. Выйдя из-за стола, она взяла Дженну за руки, подняла ее с кресла и, обнимая за плечи, вывела из комнаты.
– Кстати, дорогая, ты знаешь, как уберечься от беременности?
Дженна недоуменно уставилась на тетушку Фэнни.
– Я не знала, что женщина может как-то уберечься. Она просто принимает то, что суждено судьбой, и надеется, что это не убьет ее раньше времени.
– К сожалению, для большинства женщин дело обстоит именно так. Методы предотвращения беременности сурово осуждаются, особенно у нас, в Юте, но мы ведь должны беречься, не так ли? В конце концов, если бы такие женщины, как мы, беременели, подобно большинству, каждый год, то умерли бы с голоду, я права? – Смех Фэнни был безоблачным. – К счастью, это не обязательно. Нужно лишь вставить маленький кусочек пропитанной уксусом марли на входе в матку. После каждого клиента вынимаешь марлю, подмываешься и вставляешь новый тампон. Но я покажу, как это нужно делать, когда придет время.
Дженне пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть от радости, когда ее ввели в комнату на втором этаже, находящуюся рядом с черной лестницей. Лучшего варианта для побега, когда придет время, и придумать было нельзя. По словам Мигеля, комната Голубки находилась через две двери по северной, противоположной, стороне коридора.
Комната оказалась небольшой, но Дженна видела и поменьше. Дубовая кровать была простой, но постель – мягкой как пух. На желто-зеленом лоскутном одеяле лежало несколько подушек. За лакированной ширмой для переодевания в углу, рядом с дверью, прятался умывальник – зеленая узорчатая раковина и такого же цвета кувшин. Рядом с раковиной ждали своего часа бутылка уксуса и спринцовка для подмывания. В противоположном углу у окна стоял шкаф для белья и одежды.
В стороне, у дальнего края кровати, возле окна, стояло кресло. Еще в комнате были ночной столик с серебряным подсвечником и маленький туалетный столик с вращающимся зеркалом. Пол из твердой древесины был застлан овальными тряпичными ковриками в желтых и зеленых тонах.
– Можешь добавлять какие угодно штрихи, чтобы уютнее чувствовать себя в комнате, – сказала Фэнни.
– Она и так замечательная, – проявляя вежливость, пробормотала Дженна.
Фэнни одарила ее довольной улыбкой.