Между тем «старец» продолжал нудно взывать к экрану, и, как ни странно, на нем все же появилась картинка в виде расплывчатого человеческого лица. Размытый синевой силуэт сообщил сенсационную для Вишневедского новость. Захлебываясь собственной мыслью и опасаясь не успеть, он кричал скороговоркой с экрана: «Корабль идет к острову Матуа. Пророчество сбывается, именно я должен остановить приспешников сатаны перед входом в алтарь нашей веры».
Атташе бросал изумленные взгляды на отца Илию и не получал объяснений происходящим на его глазах чудесам, когда без спутника связи происходило общение с человеком, находящимся за многие морские мили, в режиме настоящего времени. Моисей все еще продолжал сомневаться в реальности происходящего, но только до тех пор, пока «силуэт» не выдал следующую сенсацию: «Видел слуг дьявола, их четверо. С собой необычное оружие, что мы видели на картинке фашистской «Ананербы». Немцам не удалось воплотить страшное оружие, с помощью которого хотели управлять человечеством. Я его видел у них в руках. На рукавах их курток нашивка «военно-морская служба США по борьбе с техническими средствами».
В эту минуту Моисей окончательно уяснил, что «рыжий лис» переиграл его. Воспользовался его информацией и внедрил своего агента именно на нужный корабль русских. Иначе откуда там военно-морская разведка США? Хотя вряд ли такое возможно, слишком мало времени на осуществление сложнейшей задачи оставалось у Лиса.
«Вот и нашелся ответ на тайну быстрой карьеры в советской России Джона Стронга», — придя в себя и холодея от открывшегося секрета, думал Вишневедский. — А Илия — тайный и давнишний агент Лиса, иначе откуда они знают о пророчестве про Русский остров и повторяют его друг за другом, слово в слово: «Кто захватит остров Русский, тот и возьмет Владивосток. Без боя. А кто противится пророчеству, на том оно и сбудется»! Моисею вдруг открылся тайный смысл предупреждения — чтобы захватить Приморье, нужно занять остров Русский, но противиться этому будет только одна сторона. Сами же русские! На них и сбудется пророчество, а значит, и желание никому не отдавать эту землю. Но он не верил в лжеучения!
В это время в здании штаба Тихоокеанского флота, несмотря на поздний час, командующий разбирал многочисленные письма. Дошла очередь до жалобы военного прокурора. Красочно, несмотря на сухой юридический язык, описывался состав преступлений, совершенных офицерами корвета «Дерзкий». Чем дольше он вникал в документ с угловым штампом в виде щита, меча и старинных весов, тем больше понимал заказной характер жалобы.
«Командир собирал деньги с подчиненных на лечение жены, — пробегал строки письма и не видел приведенных фактов и показаний моряков с корвета. — Старший помощник командира капитан третьего ранга Чугунов, используя свое служебное положение, незаконно списал десять ящиков тушенки, пятьдесят литров спирта, пять мешков муки и двадцать упаковок хозяйственного мыла».
«Капитан-лейтенант Баранов в ответ на сделанное ему замечание за неотдание воинской чести ударил рукой в грудь подполковника юстиции, старшего следователя по особо важным делам военной прокуратуры. Сбежал с места преступления».
«Ну и орлы!» — с грустью отметил командующий.
Он пригласил своего начальника штаба, вице-адмирала Борисова. Старый надежный товарищ, вместе служили на атомной подводной лодке на Камчатке. Офицерская судьба и карьера сложились по-разному: одного судьба обняла, а другого слегка похлопала по плечу. Молодой подчиненный стал начальником бывшего командира. Такой поворот, как забытая команда парусного флота «все вдруг», еще больше сдружил мужчин. Немногие могут вынести успех ближнего! А вот Борисов, не страдавший завистью и чинопочитанием, смог.
Когда вице-адмирал вошел в кабинет, командующий лишь махнул рукой в сторону кресла. Борисов устало погрузился в бодрящую холодом кожу.
— Почитай прокурорскую сагу о пиратском корвете «Дерзкий», — протянул ему письмо адмирал. Борисов внимательно и обстоятельно изучил жалобу, после чего командующий спросил: — Что скажешь? Архаровцы!
— Они все у нас архаровцы, — осторожно подыскивая правильные слова и в первую очередь заботясь об офицерах корвета, ответил Борисов. Тут случай особый, и он решил заступиться за молодежь.
— Куринов денег не собирал, точно.
— Это я и без тебя знаю, — поправил подчиненного адмирал, продолжая, как ни в чем не бывало, листать бумаги.
— Чугунов — старпом старой закалки, его просто так прокуратура не подцепит. Акт ревизии является официальным документом, это не «хотелки» следователя. Такой документ у Чугунова имеется. Знаю. К тому же парень он осторожный, давно метит в командиры корабля. Ему ни к чему тащить домой кусок мыла или продать пять ящиков тушенки. У нас миллиардами воруют, посадить не могут. А тут кусок мыла!
— Ладно оправдывать, скажи лучше про спирт. Он пьет? — с напускной грозностью спросил командующий.
— Не больше нас с тобой, — спокойно ответил Борисов, — да и пятьдесят литров, если и ушли на сторону, сам знаешь, с какой целью. Корабль вышел из завода, а «шило» есть самая твердая на флоте валюта. Ею, видимо, и расплачивался за мелкие недоделки с работягами. Не учтешь всего в накладных.
— А этот, как его? Хорош воин, честь подполковнику не отдал, да еще и ударил! Это как понимать?
— Паша, — по-отечески поправил Борисов, — честь у воинов одна!
— Конечно, одна, сердце для дамы, жизнь за Отечество, а честь никому! Так, что ли?
— Точно так! — обиженно буркнул Борисов.
— Ладно, ты хоть на меня не обижайся, — в свою очередь надулся Сидоровский, — не тебе, а мне каждый день приходится «казнить да миловать». Сколько людей проходит! Не вникнешь в судьбу каждого, приходится верить вот таким писулькам. — Павел Петрович с раздражением помахал очередным письмом-обращением. — Жена командира береговой части просит квартиру. Сначала получили с мужем квартирные деньги, купили жилье, а теперь развелись. Поделить сами не могут. Арбитр им нужен в виде командующего флотом, — откомментировал он жалобу.
— Пускай обращаются в суд, — буркнул Борисов.
— Суд? Она в придачу шантажирует, расскажу, мол, все военные секреты, выведанные за лет пятнадцать в постели у мужа. Ими измарать репутацию всего флота можно!
— Правду говорит, — согласился вице-адмирал, — но за раскрытие государственных секретов ее не привлечешь. С женщин не берут подписку о неразглашении военной тайны при заключении брака с военным, а знают они о жизни и быте военного городка порой больше, чем любой командир. — Подумав, он так же степенно продолжил: — По советским меркам, такого командира, не сумевшего за пятнадцать лет жену воспитать, переводить следует на должность с меньшим объемом работы. Скажем, в преподаватели военного университета.
— Брось вспоминать советское прошлое. Тогда и носки у ботинок были другими, и работа с кадрами строилась совсем иначе. А сегодня? Уволили через суд с лишением пенсии пяток командиров-бездельников, в назидание другим. Толку мало! Молодые командиры еще хуже справляются со своими обязанностями. Опытных офицеров не хватает. Помнишь же эпопею по закрытию военных училищ! Потом создали научные роты из гражданских студентов. Что-то ни одного бывшего студента в командиры корабля не пришло! Ладно, — махнул рукой адмирал, — давай о деле. В общем, прошу прокурора оставить командование «Дерзкого» в покое, а хулигана капитан-лейтенанта под суд! Невозможно не наказать, да еще поучительно, в назидание другим, офицера, попирающего саму основу воинской службы — почитание младшим старшего.