– Да, – ответил я.
– Три! – завопила она.
Я что есть сил рванул диван на себя, раздался вскрик, Шарлотта упала.
– Ты ушиблась? – испугался я. – Лучше отойди, прекрасно без тебя обойдусь.
– Все пучком, дядя Ваня, – успокоила меня гостья, – не ожидала, что ты «Базилио» назад впихунькивать станешь.
– А куда надо было? – спросил я.
– Мы ж его в общую гостиную прём, – объяснила Шарлотта.
– Ты ведь сказала, к окну надо, – напомнил я.
– В зале их четыре штуки.
– Следовало уточнить, куда движемся, – укорил я ее. – В твоей спальне тоже есть окно, я решил, что мы туда направляемся.
– Тут оно одно, – надулась Лота, – а я говорила «к окошкам», значит, про залу речь.
– Нет, к окну, – невесть зачем заспорил я, – поэтому я подумал про гостевую.
– Были окошки! – уперлась Лота.
– Окно! – не уступал я.
Некоторое время каждый из нас стоял на своем, затем Лота чуть ли не со слезами в голосе воскликнула:
– Дядя Ваня, я никогда не вру! Честное слово, об окнах разговор вела!
– Сказала «окно», – на автопилоте возразил я.
И тут же опомнился. Иван Павлович, ты никак ума лишился? Чем занимаешься? Хочешь быть похожим на шофера Николетты? Тот спорит по любому поводу, а самые частые слова, которые он употребляет, это: «да нет». Именно так, вместе. Несколько дней назад я сказал ему: «Сегодня пятница». – «Да нет, – возразил мужик, – четверг». Пришлось показать водителю дату на дисплее мобильного. Думаете, он признал свою ошибку? «Да нет, – воскликнул шофер, – у вас телефон сломался, я всегда прав!»
– Никогда не вру, – повторила Шарлотта.
Я потряс головой. Что ж, ее последние слова совершенно справедливы. Женщины не лгут, они просто забывают, о чем говорили пару секунд назад. Мне стало стыдно за то, что вел себя как идиот.
– Прости, Лота, ты права, – улыбнулся я, – извини меня.
– Дядя Ваня, любименький! – закричала из коридора Лота. – Ты сам на меня зла не держи! И чего я завелась, как собака мясника? Опять мамуськино правило забыла. О чем она меня предупреждала? «Счастье – это не тогда, когда у тебя все есть: квартира, машина, деньги. Счастье – когда у тебя чего-то нет: маразма, срока по уголовке, неизлечимой болезни». Ой, вроде я не то правило вспомнила…
– Дорогая, давай попробуем еще раз, – предложил я. – Сделаем, как ты хочешь, толкнем диван в гостиную.
– Нет, дядя Ваня, ты здесь хозяин, а мне заткнуться надо, – не согласилась Шарлотта.
– Милая, мне безразлично, где «Алиса» стоять будет, – сказал я. – Спать на ней все равно тебе.
– Диван называется «Базилио», – поправила Лота. – Нетушки! Надо все по-хозяйски сделать. Запиховываем его в спальню.
– Нужно уважать чужие желания, – парировал я, – двигаем диван в гостиную.
– В спальню!
– В спальню! – эхом отозвался я. И гаркнул: – Начали!
– Три! – завопила Шарлотта.
Я толкнул диван, Лота взвизгнула и упала.
– Что случилось? – рассердился я.
– Дядя Ваня, ты куда его пихунькал?
– В коридор, – пояснил я.
– А надо в комнату.
Я скрипнул зубами.
– Лота, мы же договорились!
– Ага, – обрадовалась она, – ты сказал «в спальню».
– Никогда! – возмутился я. – «В гостиную» я сказал.
– В спальню, – стояла на своем Шарлотта, – слышала тебя, как радио.
Я втянул ртом воздух и медленно выдохнул через нос. У кого-то еще возникнет вопрос, почему я не желаю жениться? Ладно, попробую снова.
– Дорогая, иди сюда, будем вместе двигать диван. Одновременно. В коридор!
– С мужиком спорить все равно что воду дуршлагом носить, – пристроившись около меня, пробормотала Лота, явно цитируя правило матери. – Если никак договориться не выходит, женщина должна быть умнее. Дядя Ваня, ты генерал, а я солдат, командуй!
– Три! – завопил я.
Мы с Шарлоттой поднажали, диван наконец-то выехал в коридор.
– Круто идем, – обрадовалась Лота. – Три!
Минут через десять мы справились с задачей, диван очутился в гостиной. Я окинул «пейзаж» взглядом – по-моему, ужас. Но если Шарлотте нравится, возражать не стану. Едва она уедет, разобью «Базилио» в щепки и выкину.
– Страхолюдство! – резюмировала Лота. – Давай его обратно в мою спальню перепихунькнем, а? Там он лучше гляделся.
– Согласен, – кивнул я.
– Три! – заорала девушка.
На этот раз мы управились быстрее, но результат вновь не порадовал.
– Диван похож на зуб бабы Мани, – объявила Лота. – У нее только один остался, других нет, клык торчит изо рта, со всех сторон его видно. Вроде в зале «Базилио» лучше смотрелся.
– Ты права, – кивнул я, – но лучше не придвигать его к окну, а установить посередине.
– Три! – крикнула Шарлотта.
Спустя минут пять мы уже ходили вокруг монстра, занявшего центр комнаты.
– Параша, – вздохнула Лота.
– Диван тут ни к чему, – кивнул я.
– Хуже зуба бабы Мани!
– Гостиная смахивает на лобби отеля, – согласился я.
– Неуютно. Вокзал.
– Просто отвратительно.
– Прем назад? – засуетилась Шарлотта.
– Три! – провозгласил я. – Эй, ухнем!
– Запевай! – обрадовалась Лота. – В лесу родилась елочка…
– В лесу она росла, – подхватил я, толкая «Базилио».
Оказавшись в очередной раз в гостевой спальне, я похлопал Лоту по плечу:
– Молодец! Уложились в полторы минуты.
– Ты, дядя Ваня, молоток, – похвалила меня она.
– У нас сложилась отличная команда, – сделал вывод я.
– В черный день не пропадем, – захихикала моя помощница, – можем перепихунькиванием софов зарабатывать.
– Софей, – поправил я. – Хотя… Нет, наверное, правильно «соф». Раз одна «софа», значит, множественное «софы».
– Может, «софени»? – предположила Лота.
– Да нет, «софы», – пробормотал я. – Или у этого слова вообще множественного числа нет?
– Как же сказать, если их не одна? – удивилась девушка.
– «У нас в комнате много соф», – сказал я. – Хм, не звучит… Попробуем иначе. Она – софа. Зададим вопрос: нет кого-чего? Нет соф.
– Получается, будто ты про птицу говоришь, – усомнилась Шарлотта. – Лучше «софеней», так понятнее. Дядя Ваня, давай диванчик тут оставим? Не очень красиво, но лучше, чем в зале.