— Это я могу тебе объяснить — она лежала в больнице. Я уже задал этот вопрос Патрикову — следователю, на котором повисло то дело. Ей было шестнадцать лет, она была чрезвычайно импульсивной, и смерть матери поначалу от нее вообще скрывали. Боялись эксцессов с ее стороны. Говорят, Лоретта была неуправляема и тоже запросто могла покончить с собой…
— Так… Мельников, значит, ты знал что-то про Лоретту и молчал?
— Я узнал только час назад, — быстро оправдался Мельников. — Потом — этой Лоретте только двадцать один, что она может? Танька, из нее не может выйти убийца!
Ах, эти мужчины! Еще не видел Лоретты, но уже весь во власти ее чар… Почему это она не смогла бы быть убийцей?
— Почему она была в психушке? — спросила я.
— Не знаю. Что-то с бредовыми фантазиями. Мания преследования. Ее кто-то пытался изнасиловать, кажется.
— А парень? Куда делся ее брат? Как его звали?
Мельников развел руками.
Я вздохнула. Вся надежда была на Аню. Если они были подругами, как можно судить по фотографии, вполне возможно, что ей известно куда больше, чем всем остальным.
На всякий случай я попросила Мельникова о посещении гараяновской квартиры.
— Мы же там ничего не нашли, — передернул он плечом.
— Я просто попробую понять, чем он дышал, — сказала я.
— Хорошо, — кивнул он. — Пойдем.
— Прямо сейчас? — удивилась я.
— Тань, сколько лет я тебя знаю? — тихо спросил он. — Я знал, что ты туда захочешь попасть. А так как иногда ты упорно презираешь закон, уж лучше я тебе помогу на сей раз. А то тебя в очередной раз придется вызволять из КПЗ…
Я чмокнула его в щеку.
— Спасибо…
— За что? — удивился он. — Ты помогаешь мне, разве нет?
— Но ведь и ты — тоже.
— Я корыстен, — рассмеялся Мельников. — Без твоего чисто женского воображения я бы еще долго плутал около банды, пытаясь свалить все на бандитские разборки.
* * *
Оказавшись в квартире Гараяна, я, конечно, пожалела, что мы не взяли с собой Ритку. Она ведь так интересовалась стариканом, что навлекла на нас все эти неприятности! Вот и гуляла бы сейчас вместе с нами, пытаясь в этом хламе найти важные детальки!
Сначала нам пришлось подняться на четвертый этаж на лифте, дребезжащем так, что каждое его движение я воспринимала как последнее, а когда он, судорожно взвыв, остановился, я облегченно попыталась вознести господу молитвы о счастливом избавлении.
Само здание тоже возбуждало подозрение в том, что в этом районе Тарасова произошло такое количество катаклизмов и землетрясений, что совершенно непонятно, как это здание до сих пор не развалилось по частям. Штукатурка, во всяком случае, явно была на последнем издыхании.
Андрей звякнул связкой ключей, открыл дверь, и я отпрянула.
В нос ударил такой затхлый запах, что захотелось восполнить в легких утраченный воздух. Меня затошнило.
Андрей же невозмутимо повернул выключатель, и моему взору предстала небольшая квартира, уставленная таким количеством старой мебели, что непонятно было, как Гараян вообще тут жил и каким образом у него получалось передвигаться, не задевая этих черных, гробоподобных комодов, зеркал, шкафов. Особенно потрясла меня кровать с длинными и массивными ножками, на которую можно было бы забраться только с помощью грузового лифта.
По стенам неутомимый Гараян умудрился присобачить какие-то немыслимые канделябры, в которых горделиво топорщились свечи. Сто лет не мытые окна не пропускали солнечного света, впрочем, они были занавешены плотными шторами, так что для усопшего хозяина всего этого великолепия солнечный свет, похоже, не был предметом первой необходимости.
Чистым оказалось только кухонное окно, так же как и воспетый Риткой холодильник. Эти два жалких ростка цивилизации навели меня на мысль о том, что у Гараяна с Рябцевым было куда больше общих интересов, чем я могла бы предполагать.
Я вернулась в комнату, остановилась перед огромным портретом Анны. То, что это — работа Рябцева, понять можно было сразу, без особого труда.
Я внимательно осмотрела все ящики и уже почти признала, что Мельников был прав и вряд ли мне удастся найти здесь что-то интересное, кроме мужских «гавайских» трусов, которыми, оказывается, неумеренно увлекался покойник, да очередной порции заплесневелых вафель, сохраняемых им, видимо, для непрошеных гостей.
— Ну? Убедилась? — спросил Мельников.
Из упрямства я мотнула головой и продолжила поиски, прочесывая с увлечением следопыта всю квартиру, зайдя в ванную, в туалет, потом вернувшись на кухню и опять — в комнату.
Признавать бестолковость нашего похода я не спешила — это было бы слишком обидно.
Наконец я устала и закурила, плюхнувшись в антикварное кресло с высоченной спинкой. Оно оказалось на удивление удобным. Я даже позволила себе немного расслабиться. Мой взгляд рассеянно блуждал по стенам, уже не пытаясь что-то отыскать, как вдруг я подскочила.
Возглас удивления слетел с моих губ.
Там, на стене, была еще одна небольшая фотография, на которой была изображена маленькая Лоретта в испанском костюме, сжимающая нежными пальчиками тот самый смертоносный стилет!
* * *
Ее личико сияло торжеством, глаза были переполнены властью — как будто малышка чувствовала себя королевой среди подданных. Маленькая Карменсита — с белокурой головкой и невинными губами, скривившимися в презрительной улыбке…
Я не могла оторвать глаз от точеной фигурки, тоненьких пальчиков, уже тогда украшенных крохотными колечками, — так хороша была эта маленькая чертовка, и мне казалось, что она сейчас заговорит, таким живым было ее личико.
— Да, она хороша, — восхищенно проговорил Мельников, замерев за моей спиной.
Я осторожно сняла снимок со стены и перевернула. Мне повезло.
На обратной стороне было написано каллиграфическим детским почерком: «Милому дяде Арташесу от Лоры».
— Жаль, — пробормотала я не в силах скрыть своего разочарования. — Это ничего не проясняет.
— Почему? — удивился Мельников. — Значит, она была ему племянницей.
— Вполне возможно, что нет.
Сомнений не было — приоткрыть завесу могла только сама Лоретта — а она этого не сделает, да и не надо пока ее трогать. И Аня.
Мы уже собирались выходить, как раздался оглушительный телефонный звонок. Отчего-то мы застыли, испуганно переглянувшись.
— Ах да… Я же просил Началова искать меня здесь, — вспомнил Мельников, поднимая трубку.
Он переговорил по телефону. Я не слышала, о чем шел разговор, но потом Мельников сказал:
— Таня, тебе придется отложить свои дела. Только что нашли твоего клиента. Мужика в бейсболке. Он убит. Есть интересные сведения… Поедешь со мной?