— Туда нельзя.
— Что?
— Шувалов просил не мешать. Я вас не пушу.
— Смирнов, ты понимаешь, что говоришь? Я директор, а там посторонний человек, который творит безобразие.
— Там ученый. И он спасает маленького человека.
— Спасает! Да, как же! Один раз он уже спас. Еле отмылись. От Шувалова одни неприятности! Без него мы только-только восстановили авторитет института. Ваш авторитет! — Леонтьев уже обращался ко всем собравшимся.
— Вы имеете в виду громкие успехи с генералом и фигуристкой? — спросил один из сотрудников.
— Да! Это действительно были успехи. Разве не так? Что вы отводите глаза?
Валентина Федоровна вытянулась и что-то прошептала на ухо Леонтьеву. Директор дернулся и недоуменно уставился на нее.
— Как Шувалов?.. Операциями руководил Вербицкий!
— Он действовал по инструкции Шувалова.
— Это точно? — растерянно спросил Леонтьев.
Несколько человек утвердительно кивнули.
— За моей спиной… И никто не сказал… — сокрушался Леонтьев. — А я Вербицкому пробил докторскую степень.
— Главное, что мы людям помогли, — успокаивала расстроившегося начальника Валентина Федоровна.
Директор заметил постороннего человека в медицинском халате.
— Вы врач скорой? В каком состоянии был мальчик?
— В безнадежном. Точнее, он скончался. И я не понимаю, зачем мы примчались сюда? Что здесь творится?
— Зато я теперь всё понимаю. — Леонтьев хотел сказать что-то еще, но его толстые руки безвольно опустились, глаза грустно смотрели в пол. — Продолжайте, — сухо произнес он и двинулся по коридору.
Сотрудники расступились перед грузной поникшей фигурой директора института.
Леонтьев вспомнил радость японца, обретшего руки, и благодарные слова растроганной фигуристки. Он не знал, что творилось за закрытой дверью Семерки. Но он прекрасно понимал, что единственный человек, который может совершить чудо в такой ситуации — это Антон Шувалов. И маленький мальчик, который уже перешел черту жизни, должен иметь право на чудо.
— Директора ко мне! Леонтьева! — непререкаемым начальственным голосом потребовал Гриценко, едва переступив порог Института нейронауки.
Охранник узнал министра, нажал кнопку открытия турникета и схватился за телефонную трубку. Вслед за директором через турникет проскользнула и Ольга Шувалова.
Расторопная Валентина Федоровна встретила министра на верхнем этаже при выходе из лифта.
— Добрый день, Владимир Матвеевич.
— Ужасный день. — Министр размашисто шагал по коридору. — Леонтьев у себя?
— Юрий Михайлович всегда рад вас видеть.
— Я сейчас его так обрадую. — Гриценко прошел через открытую приемную и рванул на себя дверь директорского кабинета. — Ты, почему до сих пор мне не позвонил?
— Здравствуйте. — Леонтьев приподнялся. — Я звонил. Про оборудование.
— Какое еще оборудование?! — рубанул рукой министр. — В твой институт приехала реанимация. Где она?
— Врач внизу. Я его видел, но…
— А где мальчик, который был в машине?
— Мальчик… Да-да, мальчик. Зачем он вам?
— Как это зачем? Ты, Юра, рехнулся?! Он мой внук, Вова Гриценко!
— Внук? — пролепетал Леонтьев и безвольно опустился в кресло.
— Вову увезли на скорой после пожара, и я не понимаю, почему он оказался здесь, а не в больнице? Он в твоей клинике?
В кабинете повисла тяжелая пауза.
— Ты, почему молчишь? — не выдержал министр. — Где Вова?
В открытую дверь кабинета шагнула Ольга Шувалова и торопливо спросила:
— С мальчиком был Шувалов?
— Да. Он и сейчас с ним, — ответила первой Валентина Федоровна.
Гриценко недоуменно таращился на присутствующих.
— Что происходит? Какой Шувалов? Тот самый?!
— Присядьте, Владимир Матвеевич, — взяла на себя инициативу Рашникова. — Сейчас мы во всем разберемся.
— Да не буду я здесь сидеть!
— Присядьте. — Валентина Федоровна, проявив настойчивость, усадила Гриценко в кресло. — Я приглашу врача скорой. Он вам всё объяснит.
Весть о том, что Шувалов экспериментирует над внуком министра, быстро разнеслась по коридорам института. Толпа перед лабораторией № 7 мгновенно поредела, каждый вспомнил о неотложных делах, и вскоре перед дверью дежурил только нервно озирающийся инженер Смирнов. Он не решался уходить, помня об обещании Елене Репиной, которая ему очень нравилась.
Врач «скорой», приглашенный в директорский кабинет, закончил сбивчивый рассказ и беспомощно развел руки.
— Мальчик задохнулся в дыму. От меня уже ничего не зависело.
— Я хочу его видеть. — Гриценко с серым лицом тяжело поднялся из кресла.
— Подождите! Сейчас не время, — попыталась успокоить министра Валентина Федоровна. — Давайте дадим возможность Шувалову закончить эксперимент.
— Я хочу видеть своего внука.
— Владимир Матвеевич, Шувалову уже многое удавалось, — поддержал ассистентку Леонтьев. — Помните генерала Павлова? А фигуристку? Это по его методике нам удалось вернуть их к полноценной жизни.
— К жизни, говорите. Генерал Павлов минувшей ночью скончался. И это вы называете жизнь?! — скрипучий голос министра окреп. Он двинулся к выходу. — Я наведу у вас порядок, если вы сами не можете.
Валентина Федоровна поспешила вслед за сутулой фигурой министра. Леонтьев промокнул вспотевшую лысину. Его испуганные глазки беспомощно блуждали по заваленному бумагами столу, голова шла кругом.
Павлов умер. Перед этим погибла лаборантка Вербицкая. Сейчас при его попустительстве уволенный сотрудник совершает нечто невообразимое с малолетним ребенком! Да еще каким — внуком министра! Этому нет оправдания. Он, как руководитель института, несет прямую ответственность. А значит, пришел конец его директорской карьере.
Юрий Михайлович достал чистый бланк, тщательно вытер лысину и написал заявление об увольнении.
— Лаборатория закрыта. Изнутри. — Егор Смирнов неловко переминался перед негодующим министром.
— Уйди. — Гриценко отодвинул инженера и забарабанил кулаком в дверь. — Открыть! Я требую!
— Они скоро закончат. Осталось недолго. — Смирнов умоляющим взглядом искал поддержки у ассистента директора. Но Валентина Федоровна названивала кому-то по радиотелефону.
— Я требую прекратить издевательство над моим внуком! — гремел голос министра.
— Шувалов спас генерала, фигуристку. Он и вашего внука спасет, — лепетал инженер.