Антон еще раз просмотрел историю болезни. Его особое внимание привлекли многочисленные томограммы поврежденного участка мозга. Как ученого его порадовало техническое оснащение американских коллег.
Сзади подошел широкоплечий оперативник.
— Есть несколько чеков из магазинов и больше никаких зацепок, — констатировал он. — Мы, конечно, опросим соседей и в магазины эти заглянем, но… У вас есть фотография Петровской?
— Откуда?
— Придется составить фоторобот.
— Не поможет. Она ловко меняет свою внешность.
— Так положено. Проедете с нами.
— Мне некогда.
— Отказываетесь помочь следствию? — милиционер с профессиональным недоверием смотрел на потерпевшего. — А фотография сына у вас хотя бы имеется?
Антон извлек из внутреннего кармана снимок Саши, который планировал взять с собой в дорогу.
— Вот.
— Мы отправим его во все отделения, и будем ждать. Похитительница обязательно объявится. Ваша супруга дома на телефоне?
— Да. Но пока звонков не было. — Антон помялся, сжимая в ладони историю болезни. — Я поеду.
— В аэропорт?
— Мне надо обратно, в институт.
— Как хотите. Но самостоятельных поисков не предпринимайте. О любой информации немедленно сообщайте мне.
Шувалов вернулся в лабораторию. На угловом, расчищенном от оборудования, столе громоздились открытые бутылки с пивом, вокруг теснилось несколько молодых сотрудников.
— Что это? — на ходу бросил Шувалов.
— Мы отмечаем наш успех, — Сергей Задорин радостно икнул. — И ваше возвращение в институт.
Шувалов прошел мимо и сел за свое прежнее рабочее место. На Задорина зашикали. Зазвенели убираемые бутылки. Шувалов раскрыл историю болезни Ланы Наумовой. За его спиной расположилась Елена Репина.
— Что с Сашей? Его нашли?
— Нет. — Антон включил компьютер и несколько приборов.
— Что ты будешь делать? Может, лучше не рисковать и полететь в Бостон? А потом, когда Сашу вернется…
— Как ты не понимаешь, что причина не в нем, а вот в этом! — грубо оборвал Антон и ткнул в историю болезни. — Петровская не успокоится, пока не спасут ее дочь.
— Что это? — Репина просматривала листы, пока не наткнулась на крупный снимок травмы головы девочки. — Какой ужас.
— Это данные ее дочери. Часть мозга, отвечающая за речь, повреждена. Врачи пытались его восстановить, но сделали только хуже. Теперь девочка не только не говорит, но и не понимает речь. Они затронули соседний участок. Вот, посмотри.
— Я понимаю… Это был единственный способ. Травма очень тяжелая, они рискнули и…
— Нет, не единственный! Они пошли самым очевидным, но тупиковым путем. — В процессе разговора Антон успел отсканировать некоторые из томограмм и уже обрабатывал их на экране компьютера.
— Почему ты так уверен?
— Мы доказали, что нейроны мозга полифункциональны. Пораженные участки можно заменить другими. Да, каждая часть мозга выполняет свою определенную функцию: зрение, движение, слух, память и так далее. Но в целом, миллиарды нейронов — это единая команда! Как на корабле есть капитан, радист, штурман, моторист, кок, матросы. Если кто-то из них не сможет выполнять свою работу, корабль не должен затонуть. Так и мозг. Если часть нейронов вышла из строя, их функции нужно поручить другим. А, если потребуется, обучить!
— Легко сказать.
— Мы уже делали подобное. С фигуристкой.
— Коллеги, я могу помочь? — осторожно поинтересовался подошедший Сергей Задорин.
— Иди уж. Какой из тебя помощник.
— Я только пиво. Ведь рабочий день закончился.
— Это хорошо — Шувалов не отрываясь работал за компьютером.
— Почему? — не понял Задорин.
— Потому что в Бостоне он только начинается.
— Что ты задумал? — спросила Репина, видя особый настрой Шувалова.
Антон молчал, сосредоточенно рассматривая трехмерную проекцию поврежденного мозга девочки под разными углами. В лабораторию вошла его жена.
— Оля? — Шувалов оторвался от монитора и тревожно смотрел на супругу. — Петровская звонила?
— Я не могу сидеть дома. Не могу! Телефон молчит. Ничего не происходит. Я не хочу оставаться одна. Я сойду с ума!
— Побудь здесь. Садись.
— Что ты делаешь?
— Я работаю.
— Как можно работать, когда похищен наш ребенок? — Антон потупил глаза, а раздосадованная женщина продолжила выплескивать горькие обвинения. — Ты всё время думаешь только о работе. Семьи для тебя не существует. Даже сейчас, когда неизвестно что происходит с нашим мальчиком, ты уткнулся в компьютер! Да отец ты или нет?!
— Оля, успокойся. Я делаю всё, чтобы спасти Сашу.
— Не обманывай! Я вижу, чем ты занимаешься. О, господи! Ну, как же так можно. Как можно быть таким черствым и бездушным эгоистом!
— Оля, у меня мало времени. Мне надо сосредоточиться. — Антон умоляюще посмотрел на Репину.
Та обняла плачущую женщину за плечи и повела за собой.
— Пойдемте в другую комнату. Там есть диван.
— Диван? У вас тут всё приспособлено для разврата! Думаешь, я не знаю, чем ты занималась с моим мужем? — Шувалова пожирала глазами оторопевшую Репину. — Он сам признался. Сучка!
У Репиной опустились руки. Она склонила голову и отошла. На помощь поспешила опытная лаборантка со стаканом воды и какими-то таблетками.
— Выпейте, это поможет, — обратилась она к Ольге. — Давайте вместе позвоним в милицию. Я тоже не могу уйти домой, пока такое творится. Сама столько таблеток выпила. Пройдемте сюда, здесь телефон хороший. Работает безо всяких помех. Я только по нему разговариваю.
Ольга отошла, напоследок кинув Антону обидное:
— Я думала, ты с ног сбился в поисках нашего Саши. А ты…
— Если ты ответил на мой звонок, значит ты не в самолете. — Тихий голос Наумова был обесцвечен разочарованием.
— Я в институте, на рабочем месте, — контролируя внешнее спокойствие, произнес Шувалов.
— И ты не собираешься лететь в Штаты?
— Когда-нибудь потом. Сейчас не до этого.
— Ты не представляешь, как Алиса расстроится, — угрожающе зашипел Наумов. — После того, что произошло с Ланой, она не может без боли смотреть на здоровых детей.
— Вот о Лане я и хотел поговорить.
— Разговор неуместен. Тебя ждут в Бостоне. Ты должен подписать контракт! Мне нужны деньги на лечение дочери!