— Никто тогда так и не понял, как мне это удалось, — сказал он. — Но мистер Ходдер и капитан Харрис вступились за меня. Да. «Значит, можно было успеть, — сказали они, — иначе как же он успел?» Молния ударила в провода, телефон не работал, и мопед не заводился, сколько я на него ни орал, так что пришлось мне бегом бежать до города. А мистер Ходдер и капитан Харрис замолвили за меня словечко, и мне дали медаль.
Джонни повертел коробочку в руках. Кроме серебряной медали там был еще клочок желтоватой бумаги с текстом, отпечатанным на машинке, на которой годами не меняли ленту.
— За отвагу, — прочитал он, — спасшую жизни граждан Сплинбери.
— После войны к нам приезжали какие-то парни из Олимпикса, — сказал дедушка. — Но я сказал им, что мне ничего не нужно.
— Как же тебе удалось успеть?
— Потом говорили, должно быть, чьи-то часы врали, — пожал плечами дедушка. — Не знаю. Я просто бежал, и все. Признаться, сейчас все как в тумане, когда вспомнить пытаюсь. — Он убрал медаль обратно в шкатулку.
Рядом с коробочкой лежала колода карт. Джонни взял ее и снял резинку, которой была перетянута колода.
На картах были самолеты.
Джонни достал из кармана пятерку треф. Она выглядела гораздо новее остальных карт, но все равно было видно, что она из той же колоды. Джонни положил карту к остальным и убрал колоду в шкатулку.
Джонни и дедушка некоторое время смотрели друг другу в глаза. Тишину нарушали только дождь и тиканье часов на каминной полке. Джонни чувствовал, как время течет вокруг них, густое, как янтарная смола.
Потом дедушка моргнул, взял дистанционник и направил его на телевизор.
— И вообще, с тех пор много воды утекло, — только и сказал он.
В дверь позвонили. Джонни поспешно вышел в прихожую.
В дверь позвонили еще раз. В звонке отчетливо слышалось нетерпение.
Джонни открыл.
— Привет, Керсти, — хмуро сказал он.
С волос Керсти ручьями лилась дождевая вода.
— Я бежала от следующей остановки!
— Да? Зачем?
— Вот. — Она показала ему маринованную луковицу. — Я нашла ее у себя в кармане и… все вспомнила. Мы путешествовали в прошлое!
— Не в прошлое, — поправил Джонни. Радость бурлила и разрасталась в нем, словно большое розовое облако. — Просто в другое время. Входи.
— Все-все вспомнила! Даже пикули!
— Здорово!
— Я подумала — надо обязательно сказать тебе.
— Ты правильно сделала.
— Как думаешь, миссис Тахион отыщет своего кота?
Джонни кивнул.
— Где бы он ни был.
Сержант и солдат кое-как поднялись на ноги и спотыкаясь двинулись к тому, что еще совсем недавно было домом.
— Бедная старушенция! Бедная старушенция! — покачал головой сержант.
— Может, она успела убежать? — робко предположил солдат.
— Бедная старушенция!
— Там недалеко стена была… — с надеждой проскулил солдат.
— От дома ничего не осталось! Что ты несешь!
Они спотыкаясь брели по развалинам Парадайз-стрит.
— Господи! Ну кто-то за это поплатится!
— Уж кто бы говорил! Вы не должны были оставлять бомбу без охраны! Бедная старушенция!
— А вы знаете, сколько мы спали за эту неделю? И капрал Вильямс отстал в Слэйте! Всего-то на пять минут сели передохнуть! Раз за всю ночь!
Они добрались до воронки. На дне что-то булькало и пузырилось.
— У нее были родственники? — спросил солдат.
— Никого. Она сто лет бродяжничала. Мой отец говорил, что видел ее, еще когда был маленький, — сказал сержант. Он снял фуражку. — Бедная старушенция.
— Это ты так думаешь! Обед-обед-обед-обед!
Они обернулись. По улице, ловко лавируя между грудами кирпича, рысила щуплая старушка в старом пальто поверх пижамы и фетровой шляпе. Перед собой она толкала проволочную тележку.
— Обед-обед!
Сержант уставился на солдата.
— Как ей это удалось?
— Я-то почем знаю!
— Обед-обед-Бэтмен!
А в это время Позор шел себе по переулкам. Его, как всегда, заносило в сторону, поэтому двигался кот зигзагами. Утром он отлично поохотился на Парадайз-стрит, а потом отправился на развалины консервной фабрики, где было полным-полно мышей, причем некоторые из них были жареные. У Позора выдался удачный день.
Сплинбери вокруг него медленно погружался в сон. Повсюду по-прежнему воняло уксусом.
Огромную банку маринованной свекловицы взрывом забросило на другой конец города. Каким-то чудом она уцелела и приземлилась на общественную клумбу, а оттуда скатилась в канаву.
Позор уселся рядом с ней и стал ждать, вылизывая шерстку.
Вскоре он встрепенулся и перестал умываться — за углом раздался знакомый скрип. Рука в шерстяной перчатке с обрезанными пальцами схватила банку свекловицы. Затем раздался звук с натугой отвинчиваемой крышки, а потом… э-э, в общем, потом стало слышно, как кто-то поедает маринованную свекловицу с таким энтузиазмом, что сок ручьями течет по подбородку.
— Ах, — заявил едок, утолив аппетит, и сытно рыгнул. — Вот то, что нужно армии. Снотворное? Это ты так думаешь! Смеешься? Да этот самолет был почти что у меня в руках!
Позор запрыгнул в тележку. Миссис Тахион поправила наушники под своей всегдашней шляпой. Больничная пижама была колючей. Чертова тряпка. Надо бы от нее избавиться. А в тысяча девятьсот семнадцатом, помнится, есть славная медсестричка…
Миссис Тахион порылась в карманах и выудила монетку в шесть пенсов, которую дал ей сержант. Она помнила, как это было. Миссис Тахион помнила все и уже давно оставила попытки разобраться, произошло ли уже то или иное событие, которое хранится в ее памяти, или еще нет. Ее девиз был: «Пусть все идет, как идет». А если оно к тебе не идет — отправляйся сам и возьми.
Прошлое и будущее — одно и то же, но на шесть пенсов можно неплохо поесть, если подойти к этому с умом.
Миссис Тахион придирчиво изучила монетку в тусклом свете уличного фонаря. Монета была довольно потертая, но год чеканки разобрать было можно: 1903.
— Чай с булочкой? Это ты так думаешь, мистер коп!
И миссис Тахион отправилась в тысяча девятьсот третий год, чтобы купить на шесть пенсов жареную рыбу с картошкой. И еще сдача останется.