Крючок, на котором сидел Рифиниус, был эмоциональным, а не материальным. Рита боялась психушки, Ларкин – нищеты, Гарик – тюрьмы, а Карл не боялся ничего, и эту неувязочку нужно было быстренько исправить. Одно из первых заданий, которое выполнял Рифиниус-Ревенко, состояло в доведении до самоубийства молодой девушки, студентки-первокурсницы. Некие очень богатые, но не очень законопослушные люди были заинтересованы в ее отце, но тот, за год до этого потеряв жену, упорно отказывался от выгодных предложений и твердил: «Я готов рискнуть, но, если что-то не получится и меня посадят, что будет с моей девочкой? Как она будет жить, зная, что ее отец – вор?» Одним словом, девочка мешала, а папеньку очень нужно было прибрать к рукам, потому что никто, кроме него, не имел права подписывать необходимые этим людям документы. Поэтому после того, как дочь ни с того ни с сего прыгнула с балкона двенадцатого этажа, отца смогли уломать, взяли его в долю и сделали на этом колоссальные деньги. А в руках у Павла оказались веские доказательства причастности Карла к смерти девушки. Вот этими доказательствами он его и держал.
Два года, которые Сауляк провел за решеткой, Карл-Константин вел жизнь тихую и спокойную. Пенсионного возраста он еще не достиг, но денег за время работы на Павла заработал столько, что мог о доходах не беспокоиться. Жил в своей просторной квартире, холил двух собак – ирландских сеттеров, ездил на охоту. Иногда приводил женщин, но никогда не допускал, чтобы они оставались у него жить. Через полчаса беседы с ним Павел с огорчением убедился, что ненависть Рифиниуса насытилась и угасла и единственным стимулом остался страх перед имеющимися у Павла доказательствами причастности к смерти той несчастной девочки. Стимул был, конечно, сильный, никто не спорит. Под воздействием такого стимула Гарик прекрасно работает и будет работать еще много лет, пока срок давности не истечет. Но Гарик – молодой, ему еще и сорока нет, а стало быть, спокойствия и мудрости тоже пока маловато. Рифиниус много старше, и как знать, не махнул ли он рукой на печальную перспективу попасть под суд. Тем паче материалы на Гарика были куда как весомее достаточно спорных улик, которые имелись на Карла.
– Я рад нашей встрече, – говорил Карл Фридрихович, попыхивая сигаретой, но Сауляк видел, что это неправда. Не рад он. Жил себе спокойно целых два года и хотел бы, наверное, жить так и дальше. Незачем ему искать на свою голову приключений.
– Карл Фридрихович, мне понадобится ваша помощь, но я обещаю, что это в последний раз. Я понимаю, что вам хочется покоя, вы устали от меня. Я ценю все то, что вы для меня когда-то сделали, а сделали вы немало. Это была трудная работа, и вы имеете полное право спокойно отдыхать от нее. И я прошу вас просто о личном одолжении, – мягко говорил Сауляк, стараясь не встречаться глазами с бывшим психотерапевтом. – Помогите мне в последний раз, и больше никаких заданий. Разумеется, ваша работа будет должным образом оплачена.
– Хорошо, – со вздохом согласился Рифиниус. – Я сделаю все, что нужно.
«С тобой надо заканчивать, – мелькнуло в голове у Павла. – Отработаешь в этот раз – и все. Конец».
* * *
Банкетный зал гостиницы «Россия» сверкал и переливался огнями, причем с первого взгляда трудно было точно определить, что сверкало больше: хрустальные люстры или бриллианты, которыми были обвешаны с ног до головы присутствующие дамы. Происходящее здесь событие было связано с нефтяным бизнесом, который, как известно, влечет за собой много крови и смерти, но зато тем, кто остается в живых, приносит огромные доходы.
Олег Иванович Юрцев был на этом мероприятии почетным гостем, ибо многие из собравшихся здесь когда-то одалживали у него деньги на то, чтобы начать собственное дело. Более того, он по своей инициативе предложил устроителям презентации оплатить проезд и трехдневное пребывание в Москве некоторым зарубежным бизнесменам, не чуждым страсти к халяве. Сами они не стали бы тратить деньги на то, чтобы здесь поприсутствовать, а для многих их приезд был бы весьма полезен как с точки зрения престижа, так и для закрепления деловых и дружеских отношений.
Публика в зале была вся проверенная, поэтому телохранители сюда не допускались, и без них не протолкнуться. Юрцев, стоя перед богато накрытым столом, с удовольствием поедал изысканные закуски, то и дело отпивая дорогое белое вино из узкого высокого бокала. Организаторы презентации, следуя моде, устроили фуршет, чтобы дать присутствующим полную свободу общения. Справа от него стоял смуглый плотный человек с четко очерченными выпуклыми губами – бизнесмен из Арабских Эмиратов, прикативший сюда на деньги Юрцева, а слева – красивая дама лет тридцати пяти, судя по выражению лица – деловая женщина, вероятно, референт какой-нибудь крупной фирмы. Разумеется, в Москву Олег Иванович привез свою любовницу, но на банкете ее не было: за час до выхода из гостиницы они в очередной раз поссорились, после чего Юрцев ушел, хлопнув дверью. Теперь было самое время присмотреть себе объект для ухаживаний, чтобы не выглядеть белой вороной, поскольку все приглашенные мужчины были с дамами. Красивая соседка Юрцева не привлекала, он вообще не любил деловых женщин, считал их хорошими партнерами по бизнесу, аккуратными, обязательными и лишенными страсти к глупому риску, но полагал, что для флирта, даже самого невинного, они не годятся. Очень уж мужской у них характер, легкости нет, порочности и избалованности, а Юрцев больше всего любил именно таких молоденьких птичек-куколок, легкомысленных и капризных.
Юрцев поставил свою тарелку и с бокалом в руке стал не спеша прохаживаться по залу, то и дело улыбаясь и раскланиваясь со знакомыми. Был у него и деловой интерес, но с этим Олег Иванович решил не спешить. Пусть нужный ему человек расслабится, поест досыта и выпьет побольше, а уж потом Юрцев обсудит с ним кое-что важное. То и дело взгляд его останавливался на длинных точеных ножках или стройной оголенной спине какой-нибудь куколки, и он лениво прикидывал, не увести ли ее в сторонку, чтобы развлечься пустой и ни к чему не обязывающей болтовней, но потом решал, что, пожалуй, поищет еще. В какой-то момент ему вдруг стало не по себе, даже холодок по спине пробежал. Он быстро огляделся по сторонам, но ничего такого не заметил и успокоился.
Через некоторое время его втянул в беседу старый знакомый, работающий в московском представительстве американской нефтяной компании, но спустя минут десять Юрцев неожиданно подумал: «Что за идиот! И чего я на него время трачу…» Он поймал себя на том, что даже не слушает, о чем ему говорят. Вежливо извинившись, он сделал вид, что ему срочно нужно подойти к кому-то в другом конце зала, и отошел.
Внезапно его бросило в жар, подмышки моментально вспотели, и Юрцев машинально потянулся к галстуку, чтобы слегка ослабить тугой узел. Однако уже через минуту его стал бить озноб. «Что это со мной? – испуганно подумал он. – Заболел, что ли?» Но озноб прошел так же резко, как и начался, и Олег Иванович снова почувствовал себя нормально. Как почти каждый мужчина, он панически боялся любого нездоровья и совершенно не умел терпеть, когда у него что-то болело. «Нужно найти, где посидеть», – решил он, подходя к выходу из зала. В холле стояли мягкие диванчики и кресла, но все они были заняты, и Юрцев прошел дальше, в сторону туалетов, в надежде найти местечко посвободнее и поспокойнее. Ему повезло. Свернув по длинному коридору направо, он увидел еще один диван с креслами и низким столиком между ними, и сидел там только один человек – полноватый мужчина с длинными кудрявыми волосами и в затемненных очках.