Представив эту картину, я захихикала.
— Мы считали, что в ее доме обитают привидения.
— Неудивительно, — сказала я, вспомнив запертые комнаты на втором этаже старого дома и скрипучие полы. — Я сама порой так думаю.
Джек кивнул, отмерил чайную ложку корицы и добавил в яичную смесь.
— Жаль, я не знаю, что за этим стоит. Надо было расспросить деда.
— О, ты его видел?
— Да, он живет в Сиэтле. Вчера я его навещал. Обычно я бываю у него каждый месяц.
— Может, спросишь его, когда в следующий раз туда поедешь? А то, чувствую, от Би ничего не добьешься.
— Хорошо.
Я вспомнила своего дедушку. В детстве я обожала часами прятаться у него в кабинете, сидеть за самодельным столиком из картонного ящика и наблюдать. Дед работал за массивным дубовым секретером, оплачивал счета, а я понарошку печатала письма. Он всегда разрешал мне облизывать конверты, перед тем как запечатать их и бросить в почтовый ящик.
А вот когда от сердечного приступа скоропостижно скончалась бабушка Джен и мама попросила меня сказать в церкви надгробное слово, я отказалась под предлогом того, что не умею выступать на публике. На самом деле все было гораздо сложнее. Я стояла у гроба и смотрела по сторонам. Мама плакала, Даниэль тоже. Почему же я не чувствовала скорби, которую положено испытывать при потере родственника?
— Тебе повезло, — сказала я Джеку.
— Почему?
— Вы с дедом в хороших отношениях.
— Это точно, — согласился Джек, обмакивая толстые куски хлеба в яичную смесь и выкладывая на горячую сковороду со скворчащим маслом. — Тебе бы он тоже понравился. Необыкновенная личность! Может, когда-нибудь вы и встретитесь. Он будет от тебя в восторге.
Я улыбнулась.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю.
Раздался сигнал кофемашины, и Джек налил мне кофе.
— Сахар, сливки?
— Только сливки, — ответила я, исподтишка наблюдая, какой кофе сделает себе Джек, но он взял стакан с апельсиновым соком.
Аннабель проводит ненаучные исследования о кофейных предпочтениях в парах. Первые предварительные выводы — если, конечно, это можно назвать выводами! — гласят, что у людей с одинаковыми предпочтениями больше шансов на счастливую супружескую жизнь.
Я отпила кофе и пошла в гостиную, где возле камина свернулся Расс. Как все золотистые ретриверы, он напоминал милую плюшевую игрушку, и я присела, чтобы его погладить. Вдруг я заметила у него на морде клочок зеленого картона. Справа от пса валялась изжеванная зеленая папка и какие-то бумаги.
— Расс, плохой мальчик! Где ты это взял?
Он зевнул, перевернулся на спину, и я увидела еще несколько смятых листов. Возможно, Расс припрятал их, чтобы пожевать позже. Я подняла обмусоленный листок, вгляделась. Почти весь печатный текст был изодран, буквы размазались, но на самом верху страницы я увидела надпись «Департамент полиции Сиэтла. Отдел по розыску пропавших людей». Я озадаченно взяла другую страницу, которая оказалась ксерокопией новостной заметки, вырезанной из местной газеты. Судя по шрифту, довольно старой и уже не подлежащей восстановлению.
— Эмили! — позвал Джек из кухни.
Я испуганно уронила листок.
— Э-э, я здесь, с Рассом. Похоже, он что-то стащил.
Джек зашел в комнату, держа тарелку с гренками по-французски, однако сразу же ее поставил.
— Расс, место! — рявкнул он.
— Давай помогу, — предложила я.
— Нет! — Он почти кричал. — Извини, тебе незачем разгребать эту грязь. Сам справлюсь.
Может, я увидела что-то не предназначенное для чужих глаз? Я отошла в сторонку. Джек запихал папку вместе с растерзанным и обслюнявленным содержимым под стопку журналов на журнальном столике.
— Извини. Я так хотел устроить для тебя идеальный завтрак!
— Ничего страшного. Собака есть собака.
Джек аккуратно сложил гренки стопкой и припорошил сахарной пудрой.
— Твой завтрак.
Он вручил мне тарелку. Я взяла вилку, и тут из кухни донесся телефонный звонок.
— Не буду брать трубку, я включил автоответчик, — сказал Джек.
Откусив гренку, я едва не упала в обморок, так было вкусно, но отвлеклась, когда услышала женский голос:
— Джек, Это Лана. Спасибо за вчерашний ужин. Я хотела…
Джек вскочил со стула и выключил автоответчик, не дав ей продолжить.
— Извини, — чуть виновато пробормотал он. — Это клиентка. Мы встречались вчера вечером, чтобы обсудить картину.
Мне не понравился ее тон. Было в нем что-то глубоко личное, интимное. Мне хотелось засыпать Джека вопросами, однако я лишь вежливо улыбнулась и принялась за еду. Я не сомневалась, что женщина была его клиенткой, но почему он смутился? Что он скрывает?
Как только Джек сел и начал есть, телефон зазвонил снова.
— Да что ты будешь делать!
Я бросила на него взгляд, который предположительно говорил: «Все нормально. Иди возьми трубку», хотя на самом деле испытывала непреодолимое желание выдернуть шнур из розетки, чтобы эта женщина, кем бы она ни была, больше никогда не звонила.
Джек извинился и выбежал на кухню.
— Алло!
Пару секунд он только слушал, потом ошеломленно охнул и снова замолчал.
— Конечно. Да, здесь, — наконец произнес он. — Сейчас позову.
Джек торопливо вернулся в комнату и жестом велел мне подойти к телефону.
— Это твоя тетя.
У меня чуть сердце не выпрыгнуло.
— Эмили? — Би говорила сбивчиво и торопливо.
— Да. Что случилось?
— Извини, что беспокою, но Генри гулял сегодня по берегу и видел, как ты идешь к Джеку, вот я и…
Ее голос задрожал.
— Би, что с тобой?
— Эвелин, — потерянно сказала она. — Она зашла ко мне позавтракать, и… и ей вдруг стало плохо. Я позвонила девять-один-один. Ее увозят в больницу.
— Я сейчас приду.
— Не успеешь. Я тоже уезжаю.
— Поняла. Ты тогда езжай, я сама доберусь до больницы.
Я не спросила, идет ли счет на часы. Уже знала. Знала и Би, вернее, чувствовала, как чувствуют близнецы, родственные души или друзья всей жизни.
Повесив трубку, я потрясла головой, отказываясь верить в случившееся.
— Эвелин в больнице.
— Я тебя отвезу.
Я бросила взгляд на стол и тарелки с идеальными гренками по-французски, которые вдруг утратили свою привлекательность.