А Эстер выжила. Когда я подбежал к краю скалы, чтобы взглянуть на разбитую машину, кусты слева зашевелились, и оттуда, вся в синяках и ссадинах, выбралась твоя бабушка. Каким-то образом ей удалось выкатиться из машины, прежде чем та рухнула со скалы. Все получилось. Можешь представить мою радость и облегчение, когда я увидел Эстер живой и почти невредимой.
Она попросила меня отвезти ее к парому. «Хочу начать все с нуля», — сказала она. Вручила мне тетрадь в красной бархатной обложке и объяснила, какая это важная вещь. Взяла с меня обещание хранить дневник, пока не придет время его отдать. Вот я и берег его все эти годы.
Я умолял твою бабушку остаться, но она приняла решение, а переубедить Эстер, как ты знаешь, невозможно. Прошло много месяцев, прежде чем она мне написала, и честно говоря, я уже предполагал самое худшее. Но потом стали приходить письма, сначала из Флориды, потом из других, более экзотичных мест, вроде Испании, Бразилии или Таити. Эстер поменяла имя, покрасила волосы, а самым ошеломляющим стало известие о том, что она родила девочку, Лану».
Мое сердце учащенно забилось. Лана! Я сразу вспомнила это имя. Клиентка Джека, он про нее говорил. Теперь понятно, почему она интересовалась Джеком и его картинами. Должно быть, хотела через него выйти на Эллиота. Головоломка сложилась, и я продолжила чтение.
«Конечно, Эстер спрашивала о дочери, твоей маме, а я поддерживал отношения с твоим дедом, — по крайней мере до того, как он с новой женой уехал с острова, — и сообщал ей все новости. Знаю, это служило ей большим утешением.
Эстер не хотела, чтобы кто-то узнал, что она жива, но под конец попросила меня передать добрые пожелания Би, Эвелин и Эллиоту, сказать, как она их любит и часто вспоминает. Стыдно признаться, но я так ничего и не передал. Не мог себя заставить. Вряд ли бы они вынесли правду после стольких-то лет, а еще я боялся, что обо мне подумают, ведь я так долго скрывал истинное положение дел. В своих сердцах они уже похоронили Эстер. Хотя, если честно, письма Эстер были единственной ниточкой, которая связывала меня с ней, и я не хотел ни с кем делиться. Ни с Би, ни с Эвелин, и, уж конечно, ни с Эллиотом.
Письма перестали приходить несколько лет назад, и мне их очень не хватает. Я много думал, где сейчас Эстер, все ли у нее в порядке, да и вообще, жива ли она? На последних письмах она не писала обратный адрес, и все мои попытки найти ее провалились. Как ни печально, дорогая Эмили, но я думаю, что она умерла.
Посылаю тебе письма Эстер и надеюсь, что ты получишь от них такое же огромное удовольствие, как когда-то я, и что они помогут тебе понять Эстер и полюбить, как любил ее все эти долгие годы. Они полны жизни, надежды и ожиданий, но между строк сквозит печаль и сожаление. Ты увидишь, что твоя бабушка была особенной, совсем как ты.
С уважением,
Генри».
Я откинулась на спинку стула и вздохнула, прижимая к груди бабушкины письма. Значит, той ночью она не погибла. Она инсценировала свою смерть, а Генри ей помог. Мне не терпелось рассказать об этом Эллиоту, но потом я засомневалась. Каково будет ему услышать, что все эти годы Эстер писала Генри? Поймет ли он? Простит ли Эстер?
Заглянув напоследок в конверт, я обнаружила там что-то в упаковке из плотного картона. Когда я ее сняла, то увидела фотографию, которая когда-то стояла на каминной полке в доме Генри. На снимке была бумажка с надписью:
«Я подумал, что тебе понравится эта фотография твоей бабушки. Такой она навсегда осталась в моем сердце».
Положив фотографию на стол, я взяла пачку писем, намереваясь прочитать их от строчки до строчки.
Двадцать пятое марта
— Давненько вас не было!
Этими словами меня встретила мой психотерапевт Бонни, когда несколькими днями позже я пришла на прием. Она настаивает, чтобы ее звали Бонни, а не доктор Арчер, что я и делаю, правда, неохотно.
— Да уж, — ответила я, вцепившись в подлокотники кресла, обтянутого синей саржей, и, как всегда в присутствии Бонни, испытывая чувство вины. — Извините, что не приходила. Пришлось неожиданно уехать.
Я рассказала ей обо всем: об острове Бейнбридж, Би, Эвелин, дневнике, Греге, Джеке, Генри, встрече с Эллиотом и о Джоэле тоже. А еще о том, что провела последние дни в размышлениях о случившемся.
— Понимаете, что я вам больше не нужна? — спросила она, когда я закончила.
— Что вы имеете в виду?
— Вы нашли ответы.
— Правда?
— Конечно.
— Но я по-прежнему не могу писать. Не получается.
— Теперь получится. Идите домой и убедитесь.
Бонни оказалась права. Вернувшись домой, я вытащила ноутбук и начала работать. Я стучала по клавишам весь день, не обращая внимания на шум дорожного движения за окном, пропустив обед, а потом и ужин, до поздней ночи. Не останавливалась, пока не перепечатала историю Эстер от начала до конца. Прежде чем закрыть ноутбук и лечь спать, я долго глядела на последнее предложение. Дневник закончился, но история любви продолжалась. Я чувствовала это всем сердцем. Глубоко вздохнув, я перевела курсор на чистую страницу. Меня охватила решимость дописать эту историю, хотя я пока не знала, каким будет финал. Я должна была ее закончить ради Эстер. Ради Эллиота. Ради Би, Эвелин, Генри, дедушки, бабушки, мамы и ради себя тоже.
Тридцатое марта
Вернувшись в Нью-Йорк, я старалась не думать о Джеке, но, куда бы ни повернулась, мне везде мерещился он. Я не могла избавиться от его присутствия. Может, именно это имели в виду Эллиот и моя бабушка, когда говорили о вечной любви? И все же история Эстер закончилась не так, как ей хотелось. Неужели надо смириться и жить дальше, спрятав любовь глубоко в сердце?
Днем я позвонила Аннабель на работу и предложила вместе пообедать.
— Мы даже не отпраздновали твою помолвку!
Условились встретиться в ресторанчике недалеко от моего дома. Официантка усадила меня за столик, а через десять минут в зал влетела Аннабель.
— Прости! Позвонила мама Эвана, а она любит поболтать.
— Рада тебя видеть, Аннабель! — улыбнулась я.
— Хорошо съездила на остров? Ну да, я знаю, столько всего произошло, но ты рада, что вообще поехала?
— Да, — кивнула я.
— Какие теперь у тебя планы?
— Я точно знаю, что должна сделать.
— Да?
— Я собираюсь закончить книгу.
— Что ты имеешь в виду?
— Я закончу историю Эстер. Напишу заключительную главу.
Аннабель улыбнулась.
— Эту историю скрывали много лет; я теперь в некотором роде отвечаю за то, чтобы она получила достойное завершение.
Аннабель коснулась моей руки.