А примерно в трех милях от поляны один неудавшийся волшебник висел высоко над землей, держась обеими руками за ветку березы.
На дерево он попал после пяти минут интенсивных занятий физкультурой. Сначала из подлеска вылетела разъяренная медведица и одним ударом лапы разодрала горло его лошади. Потом Ринсвинд, удирая с места побоища, выбежал на поляну, по которой кружила стая разгневанных волков. Доведенные до отчаяния преподаватели из Незримого Университета, так и не сумевшие обучить Ринсвинда искусству левитации, были бы изрядно потрясены той скоростью, с которой он домчался до ближайшего дерева и взобрался на самую макушку без видимой помощи рук и ног.
Волки и медведица остались внизу. Теперь нужно было решить, как поступить со змеей.
Змея была большая, зеленая и обвивала ветку с присущим рептилии терпением. Ринсвинд прикинул, ядовитая она или нет, но потом выбранил себя за дурацкий вопрос. Эта змея не могла не быть ядовитой.
– Ты чего ухмыляешься? – спросил он у фигуры, которая сидела на соседней ветке.
– ЭТО ОТ МЕНЯ НЕ ЗАВИСИТ, – ответил Смерть. – А ТЕПЕРЬ, БУДЬ ДОБР, РАЗОЖМИ РУКИ. Я НЕ МОГУ ТОРЧАТЬ ЗДЕСЬ ВЕСЬ ДЕНЬ.
– Зато я могу, – вызывающе заявил Ринсвинд.
Волки, сгрудившиеся у основания дерева, задрали головы и заинтересованно посмотрели на то, как их будущая еда разговаривает сама с собой.
– ТЕБЕ НЕ БУДЕТ БОЛЬНО, – уверил Смерть.
Если бы слова имели вес, одного предложения, произнесенного Смертью, хватило бы, чтобы удержать на якоре целое судно.
Руки Ринсвинда свело от боли. Он хмуро взглянул на слегка просвечивающую фигуру, которая сидела на дереве, словно стервятник какой.
– Не будет больно? – переспросил он. – Быть разорванным на куски волками – это не больно?
Он заметил, что его опасно сужающуюся ветку несколькими футами дальше пересекает другая ветвь. Если б только он мог дотянуться до нее…
Он качнулся в сторону, выставив вперед одну руку.
Как ни странно, прогнувшаяся ветка не сломалась. Она просто издала тихий хлюпающий звук и вывернулась из его хватки.
Ринсвинд обнаружил, что теперь он висит на полоске коры, которая потихоньку удлиняется, по мере того как кора отдирается от ветки. Он посмотрел вниз и с каким-то мрачным удовлетворением осознал, что приземлится на самого крупного волка.
Ринсвинд медленно опускался – кора отрывалась все дальше и дальше. Змея задумчиво наблюдала за происходящим.
Однако полоска выдержала. Ринсвинд уже было поздравил себя, но тут, подняв глаза, обнаружил то, чего прежде не замечал. Прямо на его пути висело самое большое осиное гнездо, какое он когда-либо видел.
Ринсвинд плотно зажмурил глаза.
«Откуда взялся тролль? – спросил он сам себя. – Все остальное – это мое обычное везение, но тролль-то тут при чем? Что здесь, раздери вас гром, происходит?»
Щелк. Это мог хрустнуть сухой прутик, вот только звук, казалось, раздался у Ринсвинда прямо в голове. Щелк, щелк. И ветерок, который не потревожил ни листочка.
Полоска коры, двигаясь мимо осиного гнезда, сорвала жужжащий шар с ветки. Он просвистел мимо головы волшебника и, стремительно уменьшаясь в размерах, ухнул в круг поднятых вверх волчьих морд.
Круг внезапно сомкнулся.
Круг внезапно разомкнулся.
Дружный вой, вырвавшийся из волчьих пастей, эхом отдался среди деревьев. Стая отчаянно пыталась увернуться от разъяренного облака ос. Ринсвинд глупо ухмыльнулся.
Его локоть во что-то уперся. Это был ствол дерева. Полоска коры донесла волшебника до самого основания ветки. Но других ветвей поблизости не наблюдалось. На гладкой коре не за что было уцепиться.
Зато можно было взяться за руку. Вернее, за две руки, которые просунулись сквозь замшелую кору рядом с волшебником. Узкие ладони, зеленые, как молодые листочки, изящные руки – и наружу выглянула дриада. Ухватив изумленного Ринсвинда с той растительной силой, которая легко вгоняет испытующий корень в скалу, дриада втащила волшебника в дерево. Плотная кора расступилась, как туман, и сомкнулась, как створки устрицы.
Смерть проводил Ринсвинда бесстрастным взглядом.
Затем он посмотрел на облачко букашек, выписывающих веселые зигзаги вокруг его черепа, и щелкнул пальцами. Насекомые посыпались на землю. Однако особого удовольствия от этого Смерть не получил.
Слепой Ио двинул свою кучу фишек через стол, окинул собравшихся свирепым взглядом тех глаз, которые на данный момент находились в комнате, и зашагал к выходу. Несколько полубогов прыснули со смеху. Оффлер, по крайней мере, воспринял потерю отличного тролля с хмурой, хотя и несколько крокодильей, учтивостью.
Последний противник Госпожи передвинул свой стул так, чтобы сидеть за доской напротив нее.
– Господин, – вежливо сказала она.
– Госпожа, – отозвался он.
Их глаза встретились.
Он был немногословным богом. Поговаривали, что он появился на Диске после какого-то ужасного и таинственного происшествия, случившегося на другой Событийной Линии. Все боги пользуются привилегией изменять свой внешний облик по своему усмотрению. Даже перед коллегами они предпочитают появляться, накинув на себя другую личину. Рок Плоского мира, к примеру, выглядел сейчас добродушным старичком с седеющими волосами, аккуратно зачесанными набок, – такому человеку любая девушка предложила бы стаканчик некрепкого пива, появись этот старичок у задней двери ее домика. Человеку с таким лицом сердобольный паренек с радостью помог бы подняться на приступку. Вот только глаза…
Ни одно божество не может скрыть природу своих глаз. Природа глаз Рока Плоского мира была такова, что если с первого взгляда они казались темными, то при ближайшем рассмотрении оказывалось, что это всего лишь дыры. Но поздно, слишком поздно отводить взгляд – эти дыры уводили в черноту столь далекую и глубокую, что смотрящего неумолимо затягивало в эти два одинаковых озерца бесконечной ночи и уносило к ужасным, кружащимся звездам…
Госпожа вежливо кашлянула и выложила на стол двадцать одну белую фишку, а потом из складок платья достала еще одну, серебристую, полупрозрачную, вдвое крупнее остальных. Душа истинного Героя идет по более высокому обменному курсу и очень ценится богами.
Рок приподнял одну бровь.
– Только без обмана, Госпожа, – предупредил он.
– Но разве кто может обмануть Рок? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Никто. Однако все пытаются.
– И тем не менее, по-моему, я почувствовала, что ты слегка помогал мне в игре.
– Конечно. Чтобы заключительная партия была приятней, Госпожа. Ну а теперь…
Он опустил руку в свою шкатулку и, достав оттуда одну из фигур, с удовлетворенным видом выставил ее на доску. У наблюдающих со стороны богов вырвался дружный вздох. Даже Госпожа слегка опешила.