Женя, улыбаясь, стояла рядом. Она, встав на цыпочки, положила ему руку на лоб: он пылал.
Женя ахнула:
— Федя, да у тебя не меньше сорока!
— Да, я горячий, — попытался пошутить он.
— Пожалуйста, выпей таблетку! — Женя заранее приготовила аспирин.
— Отравить хочешь? Никогда! — Он взял у нее таблетку и проглотил без воды.
— Федя, надо запить ее обязательно! Ну пожалуйста! — Женя протянула ему стакан с минералкой.
Он выпил воду и миролюбиво посмотрел на Женю:
— До утра доживу?
— И не только до утра! Есть будешь?
— Спрашиваешь!
Но, несмотря на бравый вид, он вяло поковырял вилкой макароны и встал из-за стола:
— Все, наелся. Спасибо.
— Федя, я постелю тебе на диване, а сама лягу на раскладушке, — осторожно начала Женя.
— И не мечтай! На раскладушке лягу я, и давай об этом больше не будем!
Он на удивление быстро уснул, а Женя то и дело трогала его лоб. Всю ночь он горел, что-то бормоча и сбрасывая с себя простыню. Кашель колотил его, но он не открывал глаз, и Женя понимала, что он в бреду. Она до пяти часов сидела с ним рядом и прикладывала к его голове полотенце, смоченное в холодной воде. Потом отключилась.
Первым проснулся Федор. Он приподнялся на локте и увидел рядом с собой таз с водой и спящую Женю с мокрым полотенцем в руках. В это мгновение Женя открыла глаза.
— Доброе утро! — Она смотрела на него с улыбкой. Он был опухший и растрепанный и от этого казался еще роднее.
— Ты что, всю ночь здесь сидела? — Федор увидел, что диван так и не был разобран.
— Федя, это пустяки. Как ты себя чувствуешь?
— Отлично! Словно только родился!
— Поставь, пожалуйста, градусник. — Женя протянула ему термометр.
Он попытался что-то сказать, но закашлялся и, махнув рукой, поставил термометр под мышку. Он весь был в испарине, и Женя поняла, что кризис миновал.
— Федя, тебе лучше взять больничный. — Женя заранее приготовилась к бурному протесту с его стороны. — Во всяком случае, домой я тебя не отпущу!
— А я домой и не собираюсь, — успокоил он ее. — Я у тебя останусь. Навсегда.
— Федя, я серьезно!
— А кто сказал, что я шучу? — Он вынул градусник, не дожидаясь, пока пройдет хотя бы пять минут. — Хватит его греть!
— Дай сюда! — Женя отняла у него термометр, не дав разглядеть. — Ты знаешь, сколько ты нагрел? — передразнила она его.
— Сколько? — равнодушно спросил Федор. — Я все равно лежать не буду!
— Тридцать восемь!
— Всего? — Федор валял дурака, но было видно, что он озадачен. — Я же сказал, что жить буду еще долго.
— Федь, давай я вызову врача — на работу идти все равно нельзя.
— Почему нельзя? Я чувствую себя нормально. Но если ты так хочешь, я могу взять больничный, но мне все равно придется выходить из дома — у нас своя поликлиника, и на дом врачи не ходят.
— Я с тобой пойду. — Женя решительно встала.
— Сядь. — Он взял ее за руку и заставил сесть. — Куда ты собралась? Я не ребенок! Давай договоримся, я пойду сначала в поликлинику, а потом зайду на работу, ребят предупрежу, что пару дней меня не будет. И приду к тебе и буду ждать тебя с работы. Идет?
— Идет. — Женя согласно закивала, понимая, что на большее рассчитывать все равно нельзя, он действительно не будет весь день сидеть дома. — А теперь вставай, будем завтракать, а затем пить лекарство.
— Женька, — он с ужасом посмотрел на нее, — кто тебя научил командовать?
Женя села на пол, так чтобы смотреть на него снизу.
— Я больше не буду, ты мне веришь?
— Спрашиваешь, мы ж друзья! Все так, как ты хотела, — с горечью отозвался Федор и закашлял. — Тьфу ты, привязался!
Женя положила голову ему на колени. Федор наклонился к ней и прижал к себе ее голову, и они так сидели некоторое время, оба притихшие и торжественные. Потом он приподнял ее лицо и поцеловал в губы. Женя обняла его за шею и тоже поцеловала.
— Не боишься заразиться? — спросил он насмешливо.
— Нет, зараза к заразе не пристает, я ведь зараза, да?
— Еще какая! Я безнадежно тобой болею!
— Феденька, ты самый лучший на свете! — Она шептала ему в ухо, как это часто делал он сам. — Я без тебя уже не могу!
— Ты правду говоришь? — Он немного отстранил ее от себя, чтобы увидеть ее глаза.
— Правду. — Женя была серьезной. — Я правду говорю!
— И ей как будто веришь, — шутя ответил Федор, целуя ее в висок.
Женя засмеялась и, вскочив с пола, побежала на кухню.
— Умывайся! — крикнула она уже с кухни. — Кофе сейчас будет готов!
Все время, пока Федор сидел за столом и пил кофе, он надрывно кашлял и потел. Женя заставила его выпить теплый отвар трав, как учила бабушка, и через полчаса он повеселел: кашель успокоился, и температура начала спадать. Федор клятвенно заверил Женю, что прежде, чем пойдет к врачу, допьет весь отвар и полчаса после этого полежит на диване.
Жене пора было в поликлинику, и она, торопливо одеваясь, чмокнула Федора в щеку на прощание:
— Будь умником!
Он обещал ей это не моргнув глазом. Потом Женя делала пару попыток дозвониться до него по телефону из поликлиники, но трубку никто не брал. Женя поняла, что Федора нет, отметив про себя с улыбкой, что вряд ли от него можно ожидать чего-то другого. Женя расценила его поведение как благоприятный признак: «Значит, на поправку пошел!»
Елена Васильевна попросила Женю отобрать карточки тех пациентов, которые, будучи на диспансерном учете, по каким-то причинам давно не были на приеме, чтобы потом послать по этим адресам медсестру. Женю откомандировали в соседний пустующий кабинет, обложив ее амбулаторными картами со всех сторон. Женя, окинув взглядом все это пыльное хозяйство, села за стол, но сосредоточиться на работе не могла, мыслями возвращаясь к бракам Красовского. Те фамилии, что продиктовал ей Федор по телефону, она захватила с собой, надеясь подумать над этой информацией.
Итак, у Красовского было три брака до Лили, и он это скрывает. Брак с Лилей у него четвертый.
Первый раз он женился в тридцать пять лет. Поздновато, решила Женя. Весьма поздновато! Хотя это можно понять: он мог просто не обременять себя официальной регистрацией своих отношений с женщинами. А сами эти отношения у него могли быть, и даже в большом количестве.
«Никакой информации на этот счет у меня, видимо, не будет, — решила Женя. — Я также ничего не знаю о том, чем он в то время занимался и был ли уже состоятельным бизнесменом. Ну и ладно, — решила Женя, — на нет и суда нет!»