– Ну что, самозванец, все-таки решил отдать меч законному владельцу?
– Меч Без Имени сам волен выбирать себе господина, – смиренно ответил я. – Мы пришли не с войной, но с миром. Дьявол опутал сетями твою заблудшую душу и толкает на братоубийственное кровопролитие. Остановись, вельможный пан!
– Взять у него меч! – коротко приказал сионский шляхтич. – Тоже мне нашелся проповедник.
Двое блюдолизов двинули коней на меня, но я ловко вскочил на камушек и заорал так, что они опешили.
– Геенна огненная разверзла зияющую пасть! Сатана идет по миру, собирая замерзшие души! Близок, близок Апокалипсис! Плачьте, люди, ибо время ваше истекло! Кайтесь во грехах своих! Ешьте землю и орошайте ее слезами покаяния! Грядет время Зверя! Он будет мучить ваши души, терзать вашу плоть, уничтожать даже саму память о грешных детях, забывших заветы Отца своего! Гром уже гремит! Гремит гром возмездия! Слушайте!
Пару-тройку минут все и в самом деле вслушивались.
– Не гремит, милорд, – шепотом доложила Лия.
Пан Юлий зафыркал у себя в шлеме, изображая пренебрежительное хихиканье, двое рыцарей вновь наставили копья, и тут… Одну из высоченных стройных башен разнесло! Взрыв был что надо… Крыша улетела к черту на рога, а на ее месте плясало веселое голубое пламя. Если уж это им не знак, то я не знаю, чего еще требовать от Бога?
– Ага! – восторженно завопила мой паж, пританцовывая на одной ножке. – Мы ведь вас предупреждали! Вот он – конец света!!!
Пользуясь массовым испугом, я решил слегка подогреть панику:
– На колени, нечестивцы, забывшие о Божьем гневе! Молитесь, молитесь беспрестанно! Навсегда отриньте греховное оружие, ибо за нарушение заповеди «Не убий!» еще никого по головке не погладили. Кайтесь в страшных заблуждениях, гордыне, высокомерии, жадности, блуде, сребролюбии.
– Этого не может быть! – тонким фальцетом завизжал пан Юлий, пытаясь меня перебить.
Ха! Да когда меня понесло, так легче Ниагару остановить веером, чем лорда Скиминока пререканиями.
– Молчи, неверный извращенец! Ты посмел возжелать корону ближнего. Ты толкнул свой народ в пламень гражданской войны, ты дерзнул возомнить себя пророком новой веры! Кайся вместе со всеми, но если твое раскаянье не будет искренним – все сразу почувствуют смрадное дыхание Ада в своих легких.
– Нюхайте, нюхайте, дети мои! – щедро предложила Лия. Запуганный народ начал принюхиваться. Ну, ясное дело, запах из открытой скважины мятежники учуяли сразу. Пан Юлий вертелся в седле, что-то вереща о защите нравственности и духовности, но пространство вокруг него мгновенно опустело. Войско быстро рассасывалось… Не хватало только последнего, заключительного мазка, и он не замедлил явиться. Взрыв грянул вторично! От соседней башни вряд ли хоть кирпичи остались… Но! В воздухе пролетело что-то крупное и белое, трепеща на ветру прозрачными крыльями, а потом гулко бухнулось в кусты позади нас.
– Ангел, – прошелестело над рядами кающихся. – Сам ангел Божий пролетел, указывая нам истинный путь. Свершилось великое чудо!
– Заметьте! – вовремя добавил я. – Пролетел он не по курсу Срединного королевства и даже не в Темную Сторону, а в направлении проселочных дорог. Бог говорит: «Бросайте, на фиг, всю войну и марш по домам!»
Не прошло и получаса, как вся армия пана Юлия осталась в составе своего господина, его лошади, ну и груды брошенного оружия. Из ворот замка начали выбегать женщины с прислугой. Бедняги выносили вещи. Честно говоря, запах уже стоял такой, что глаза резало. Мы плюнули в сторону незадачливого агрессора и пошли искать Жана. Далеко уйти не успели. Ломая кусты, наш бедный Бульдозер выполз на четвереньках в непонятно каком кружевном белье на плечах, с мутным взглядом и мычанием вместо членораздельной речи.
– Лия, девочка моя, раздобудь на всех лошадей. Нам действительно пора. Да, и подними, пожалуйста, этого падшего ангела…
На ночлег мы вернулись к отцу Ансельму. Пожилой отшельник страшно обрадовался, когда мы рассказали ему, что войны не будет, а войско разбрелось по всему княжеству, возвращаясь домой. В придачу не пролилось ни одной капли крови, исключая разве разбитый нос Бульдозера. Конечно, пан Юлий долго орал нам вслед, что он страшно отомстит, но броситься на нас в одиночку все-таки не рискнул. К замку Твердь ближе чем на милю подходить не рекомендовалось – воздух явно не целебный. Надеюсь, что подземный резервуар с газом не очень велик, пламя было невысоким, повоняет с месяц и перестанет. Через два дня спокойной жизни на меня напала страшная депрессия. Сначала я затосковал по Ивану, потом по Луне. Причем боль была такая, что Лия, Жан и священник не знали, куда деться от моей унылой физиономии. Я честно пытался держать себя в руках, но мои ребята смотрели на эту проблему иначе. По их мнению, если рыцарь не страдает от неразделенной любви, то он не настоящий герой. Обязательно надо время от времени поскуливать, выть под луной серенады, плакать в конскую гриву и рвать на себе волосы. На деле это выглядело примерно так:
– Лия, как ты думаешь, она меня любит?
– Конечно любит, милорд! Безумно, страстно, безнадежно, потеряв голову, впадая в отчаяние, стремясь к вам всем сердцем, дыша вашим именем, веря и скорбя…
– Да, а почему тогда убежала?
– Потому что она не любит вас! Вы были ее игрушкой, шуткой, улыбчивым времяпрепровождением, мимолетным увлечением, шалостью, легкой любовной интрижкой…
– Жан, убери ее! Скажи мне, как мужчина мужчине…
– Вы ее не любите, лорд Скиминок.
– Почему?
– Потому что, когда любят, женятся. Но не переживайте настолько, она вас тоже не любит.
– Почему?
– Потому что когда любят, то ждут.
– Отец Ансельм, спасите меня от них обоих!
На самом-то деле мы ждали Локхайм. Я продолжал надеяться, что принц приведет сюда Тающий Город. Правда, как всегда, не был ясен план действий на потом… Но это вроде как уже наша визитная карточка – все решать на месте сообразно обстоятельствам. Просто скучно было. Мне даже приходили в голову нехорошие мысли – пойти прогуляться огнем и мечом по землям Голубых Гиен. Все равно делать нечего…
Утром третьего дня ко мне пришли крестьяне. Два деревенских старосты, зажиточные люди и еще несколько женщин для более надежного воздействия на мою добрую душу. Лия с мужем умотали на море купать лошадей, я грелся на солнышке, неспешно беседуя с отшельником на религиозные темы. Когда делегация депутатов от сельскохозяйственного округа приблизилась, снимая шапки, я соизволил встать.
– К вашей милости обращаемся, достопочтенный лорд Скиминок! Уважьте, сделайте такую Божескую милость, – обратился ко мне самый пожилой крестьянин.
– Весь во внимании. У вас что, какие-то проблемы?
– Горе у нас. В лесу людоед залютовал.
– Людоед?! Ну, вон вас сколько, собрались бы всем миром, взяли вилы, топоры да устроили ему пышные похороны за ваш счет. Я-то здесь при чем?