С одной стороны, Крикуша торопился – а если кто-то другой завладеет информацией? Светлана пока не дает о себе знать, и это тоже беспокоило: как поведет она себя в экстремальной ситуации? С другой стороны, ему хотелось использовать весь материал, о котором в конце сообщения упомянула Рогожина (и который, безусловно, существовал), одно дело двадцатисекундный репортаж, другое – репортаж объемный, с деталями, которые также могут оказаться сенсационными.
Крикуша колебался; он не принял пока решения, хотя на самом деле оно было уже принято – теряя время, он тем самым склонялся ко второму варианту: главный редактор ждал материал целиком. Ждал, имея в виду и других лиц: авторов, хозяев этой записи, и, может быть, посредников, через которых Светлана заполучила пленку.
Анатолий Крикуша все же дождался дополнительного материала. Правда, по содержанию он все-таки отличался от того, что он хотел увидеть. Однако тема была одна. В этот раз Милюхину из отдела распространения не пришлось ездить на вокзал, не было и предварительного звонока Светланы. Редактор получил пленку от самой Рогожиной в начале одиннадцатого вечера. Она как вихрь ворвалась в его кабинет с порозовевшим лицом, повзрослевшая в одночасье, с видеокассетой в руке. Крикуша встал ей навстречу.
– Слава Богу, с тобой ничего не случилось. Тобой интересовалась ФСБ.
– Еще бы! Вы подготовили материал?
Редактор на секунду замялся.
– Понимаешь, чтобы он увидел свет, мне нужны неопровержимые доказательства.
– Доказательства чего? – Светлана позволила себе чуточку перца в голосе. – Доказательства для доказательства?
– Я понимаю твои эмоции, материал заслуживает внимания, и все-таки он слишком мал. С его помощью можно обвинить, разоблачить, но им нельзя подстраховаться, защититься. Одним словом, я жду, когда ты предъявишь мне либо начало разговора с раввином, либо продолжение, либо запись целиком.
– Она будет у меня, обещаю. После выхода моего репортажа.
Крикуша с явным сожалением покачал головой:
– Извини, не могу. – Он не отрываясь смотрел на видеокассету в руке Светланы. И не выдержал. – А это что?
– Это напрямую относится к взрыву. Если после просмотра этого материала вы не… – она сделала неопределенный жест рукой, – то я не знаю.
Крикуша, взяв у нее из рук кассету, подошел к видеомагнитофону.
Прямо на камеру рванули высокие двери школы и на сотую долю секунды позже окна на первом этаже… Выкатились ярко-красные валы пламени, устремляясь вверх…
– Черт возьми… – прошептал Крикуша, подаваясь вперед. – Это тот самый взрыв?
Светлана сияла.
– Да. Как только оба материала увидят свет, мне твердо обещано, что я получу остальное.
– Ты уверена, что заполучишь?
– А вы что смотрите, художественный фильм?
Светлана впервые разговаривала с редактором в таком тоне, она не боялась последствий. У нее в руках была такая информация, с которой она сможет пойти в любую телекомпанию и редакцию. И остаться там. Крикуша это понимал.
– Хорошо, – наконец согласился он. – Комментарии будешь делать ты?
– Я бы рада, да боюсь, ничего не получится. У меня назначена встреча. Через час-два я получу пленку.
– Может, тогда есть смысл подождать?
– Поймите, шеф, я связана словом, а времени терять нельзя.
– Ты просто не понимаешь, от чего отказываешься.
– Понимаю, и тем не менее…
Светлана встала. Крикуша протянул ей руку.
– Будь осторожна, – напутствовал он девушку.
Она улыбнулась и быстро вышла из кабинета.
Светлана была на пути если не к славе, то к известности, кто из журналистов не мечтает об этом? До самого выхода ее провожали завистливые взгляды двух припозднившихся коллег.
Возле редакции она села в неприметный светло-серый «Вольво».
Светлана Рогожина торопилась. Она мысленно поторапливала водителя «Вольво»: машину вместе с шофером ей предоставил Григорий. Предоставил – это, конечно, не то слово, оно было каким-то официальным. Григорий – совершенно необыкновенный человек, у него связи повсюду, правда, он немного скрытный. Так и не сказал Светлане, откуда у него столь ценный материал. Если бы не видеозапись, где раввин, не скрывая озлобленности на лице, угрожает мусульманам, она бы предположила, что видеоматериал о взрыве школы принадлежит самому Григорию и это его рук дело. Отсюда следовало, что все-таки прав был Антон, а Дробов ее просто использует. «Разоткровенничавшийся» раввин снова заставлял в этом усомниться. А сам Григорий способствовал взлету ее карьеры.
Она вспомнила вчерашний день и вечер, проведенный вместе с Григорием. И ночь. А сегодня ближе к обеду их потревожили звонком: кто-то принес «откровения раввина». Светлана была поражена словами еврейского священника, ибо информация о взрыве уже прошла по ТВ, и включилась в работу, по совету Григория обставив это подобающим образом: охранник Дробова отвез пленку в камеру хранения, а Светлана позвонила в редакцию и сообщила номер ячейки и шифр. Поначалу ей показалось это подозрительным, но она успокоилась, когда Григорий предложил ей следующий видеоматериал отвезти самой. Запись зафиксировала жуткий взрыв школы, пленку доставили на квартиру генерала около девяти вечера. Откуда такие сенсационные вещи? Григорий на этот вопрос отмолчался. «Даже мне не можешь сказать?» – наивно удивлялась она. Он отвечал: «Даже тебе. Я хочу, чтобы ты спокойно спала». – «Ну хоть намекни». – «Спецслужбы». Она ничего не поняла. Не поняла и восклицания Крикуши: «Тобой интересовалась ФСБ», – хотя ответила весьма достойно: «Еще бы!» Завтра утром, когда материал пройдет, Григорий все объяснит ей.
Целиком уйдя в свои мысли, Светлана не заметила, как они проехали стадион «Динамо», «Водный стадион» и уже оставили позади Речной вокзал. На улице было темно, в свете фар встречных машин она плохо ориентировалась. Все же через какое-то время с легким беспокойством подумала, что они слишком долго едут. Водитель, словно отвечая на ее мысли, свернул с дороги и, проехав по наклонной, остановился.
Она прильнула к стеклу, приставив ладони. Темно, ничего не видно. Хотя… Кто-то не спеша приблизился и открыл дверь с ее стороны.
Она даже не успела испугаться. Ее оглушили и надели на голову плотный полиэтиленовый пакет. Через несколько минут ее посиневшего лица коснулся яркий луч фонарика.
– Готова, – произнес чей-то голос.
Подошел еще один мужчина, и они, взяв Светлану за руки и ноги, поднесли к бетонной трубе, торчащей из земли на полтора метра.
– Голову видно будет, – заметил тот же голос.
– Не должно, – отозвался его напарник. – Ноги у нее подожмутся. Я думаю, даже место останется. Ну давай, взяли.
Они аккуратно, ногами вперед, опустили тело в трубу, но руки Светланы оказались над головой, и их было видно. Приподняв труп, убийцы прижали к нему руки и снова опустили.