* * *

Азамджон готов был уже поднять тревогу, но узнал в спешившем к нему человеке старого табиба. Он опустил карабин.

«Интересно, что ему нужно?» — думал часовой, кидая взгляд на главный дом, фасадом обращенный на восток. Хамида с этого места не было видно. Боевик снова сосредоточился на старом лекаре.

Аксакал двигался по левой стороне улицы. Ему оставалось пройти всего три или четыре дома.

* * *

Алексей оглянулся. Ему были видны часть дома Безари, грузовик и клетка с пленником. Рядом с ней стоял часовой. Пару секунд назад он сидел. Потом его, видимо, насторожило появление на улице человека. Часовой взял оружие на изготовку.

Теперь торопливые шаги почти поравнялись с домом, у стен которого укрывались разведчики. Ремез проворно отступил за открытую ставню и прижался к стене рядом с Сапрыкиным. Зенин и Гриша Касарин положения не изменили, они стояли напротив, у сарая, и человек, который спешил к главному дому, мог обнаружить их, лишь обернувшись.

Часовой некстати обозначился в просматриваемой зоне, он изменил намерение Ремеза убрать с дороги внезапно появившийся объект. Настораживала его поспешность. Вряд ли он заметил передвижение отряда, хотя и этого нельзя сбрасывать со счетов.

Ремез приподнялся на цыпочках, выглядывая из-за ставни. Человек поравнялся с домом.

Старик. Довольно древний. Босой, штаны закатаны до колена, светлая рубаха, поверх нее одета безрукавка, волосы прикрывает национальный головной убор. Явно спешит.

Старик скрылся из поля зрения разведчика. Алексей осторожно тронул за руку Сапрыкина, зашептав ему в ухо:

— Саша, срочно выходим на объект. Чую что-то неладное. Обходим задами первый дом. Часовой в «КамАЗе» твой. Но без команды не приступай. Вначале нужно убрать часового на террасе. Высоко сидит, сука, далеко глядит. Как только Зенон свалит его, бери своего. А я возьму тех чуваков, что стоят возле командира.

Сапрыкин скрылся за углом.

Ремез переметнулся к Михаилу:

— Улучи момент, Зенон, и вали на ту сторону. Снимай часового на террасе. Без тебя не начинаем.

Алексей переключился на Гришу Касарина:

— А ты, Гриня, занимай позицию у следующего дома. Контролируй нас. И самое главное — слушай: и нас, и тех двоих. В случае чего вали к Николо с докладом. Понял?

Когда Ремез смотрел на тевтонский профиль Касарина, ему хотелось заговорить с ним по-немецки.

— Все, я пошел. — Ремез, выходя задами, бесшумно устремился к первому дому. Начинать операцию оттуда было рискованно, у часового на террасе был хороший обзор, и, в отличие от своего товарища, занявшего пост в кабине машины, службу он нес усердно. Еще пять-десять минут, и наверняка произойдет смена часовых. Еще одна затяжка по времени.

Алексей торопил Михаила: «Давай, Зенон, вали его. Скорее».

* * *

Азамджон беспрепятственно подпустил к себе табиба. Понизив голос почти до шепота, он спросил:

— Что случилось, Хаджи-амак?

Аксакал, махнув рукой, присел возле клетки. Поймав безумный взгляд пленника, в глазах которого застыли отблески луны, он тихонько рассмеялся.

— Что с вами, Хаджи-амак? — вновь спросил часовой.

Старик выпрямился:

— А я думал, наврала мне моя ненормальная дочь. Ты тоже слышал, как он выл? — Табиб коснулся клетки лишь кончиками узловатых пальцев, словно боялся, что пленник может отхватить его руку зубами.

Воин недоуменно смотрел то на старика, то на южную часть главного дома. Он уже довольно давно не видит Хамида. Тому строго-настрого запрещалось покидать террасу, а остальным стражам надлежало периодически входить в визуальный контакт с Хамидом, который в этой смене был начальником караула.

Азамджон недолюбливал Хамида: было что-то высокомерное в его взгляде, позе. С тех пор как Безари назначил его начальником, караулбеги, он совсем загордился. И запросто может пожаловаться командиру, что Азамджон надолго покидал свой пост. Но он не покидал его, просто решил посмотреть на пленника, заподозрив, что тот умер. А тут как раз появился Хаджи-амак, к которому благоволил Безари. Тот шибко спешил, поэтому Азамджон вынужден был оставаться в компании белобородого табиба.

Пост рядом, всего в тридцати метрах от клетки. И разве он не видит свой объект, «КамАЗ»?

До объяснений с Безари дело вряд ли дойдет, но Азамджон с детства привык разбирать свои поступки, объясняться, оправдываться. Вот и сейчас, задавая вопрос табибу, он ни на секунду не прерывал привычную работу мозгов.

— Что вы сказали, Хаджи-амак? Кто-то выл?

— Не кто-то, а он. — Старик все еще держал пальцы на прутьях клетки. — Ведь ты тоже слышал? Иначе зачем ты сидел возле него? Нужно разбудить Безари.

Старик решительно убрал руку и шагнул к дому. Азамджон пресек попытку табиба, встав на его пути. Он покачал головой:

— Я не знаю, Хаджи-амак, о чем вы говорите. И я не разрешу вам будить Шарифджона по пустякам.

Аксакал напрягся, весь превращаясь в слух. Он и так плохо слышал, а этот строптивый страж еле шепчет.

— Какой еще Шарифджон? Мне нужен Безари.

— Командира сейчас нет, он будет только утром.

— Где он?

Часовой указал рукой в сторону границы.

Вот невезение... Старик так хотел обрадовать Безари.

Азамджон нахмурился, услышав тихий голос караулбеги:

— Азамджон, что случилось? Кто это рядом с тобой? Хамид перегнулся через перила. Караульный и табиб видели только его голову.

— Ничего не случилось, — так же тихо ответил часовой. — Пришел Хаджи-амак, ему нужен Безари.

Караулбеги тихо рассмеялся. Его голова тут же скрылась из виду.

Азамджон, посмотрев на старика с укоризной, продолжил разговор:

— Кроме сигалов в горах, никто не выл.

Вот теперь старик понял его. Оказывается, Айша слышала голос шакала, а не этого...

Табиб приблизился к клетке. Он заговорил достаточно громко, чтобы его услышал и Гриша Касарин, сместившийся на один дом ближе, и Ремез, находившийся по другую сторону этого же дома. Они ничего не поняли, только отметили зловещие, угрожающие ноты в голосе старика.

— Собака! Все равно ты скоро сдохнешь, собака!

И пошел прочь.

63

Костя уже давно включил ночной прицел, давая ему прогреться. Сейчас он припал к глазку окуляра «НСПУ» и держал в перекрестье прицела часового на террасе, ожидая команды Кавлиса, который наблюдал за часовыми в бинокль. Не отрывая глаз от окуляров, чтобы не выдать себя зеленоватым отблеском прибора ночного видения, он тихо бросал короткие фразы: