Вергельд с нетерпением поджидал, когда майор сбросит кривую маску политика и снова станет полицейским: таким же кривым, только на другую сторону.
– …Есть версия, что акция направлена не против миссионеров, а против сопровождавших миссию журналистов – а это если не армия, то рота точно. Пара взводов крепко достала наше начальство.
– Кто отдал приказа на арест миссии? – перебил его Вергельд, представляя себе миссию в ином свете: это и миротворцы Вивьен, и журналисты, и врачи, причем как французские, так и местные. Потому и арестовали всех пакетом. Уже потом, согласно версиям, выдвинутым обвинениям, станут определять вину каждого. Кого-то оставят за решеткой, кого-то отпустят на свободу. Что касается товара, то он безвозвратно потерян. Пожалуй, Вивьен пожадничала, покачал головой Вергельд. Сто голов – это откровенный перебор. Даже пятьдесят многовато. Тридцать – это нормально, продолжал рассуждать он. Бывало, летишь всего за десятком, из которых отбор пройдет максимум пара-тройка, – и это в том случае, если работаешь по контракту, по заказу.
Разумеется, приказ на арест миссии мог исходить только от министра. Никто ниже рангом не возьмет на себя ответственность за «разжигание международного скандала».
И все же он вспыхнул.
Вергельд бросил взгляд на монитор и в очередной раз прочитал новостной блок: "…арестовали двадцать европейцев, журналистов и членов экипажа самолета по подозрению в попытке незаконного вывоза из страны ста африканских детей. Задержанные из миссии держались перед камерами нагло, всем своим видом показывая: мы можем это сделать снова. Особенно своим бездушием поразила глава миссии Вивьен Гельфанд»… Но кто же поднес спичку к фитилю, кто?
– Что послужило сигналом к аресту миссии? – спросил Вергельд. И буквально увидел, что происходит на том конце провода: майор Пруденс пожимает плечами. И все же отвечает:
– Анонимный звонок.
«Вот так, да?» Этим вопросом Вергельд, так или иначе связанный с миссией Вивьен, задался, распрощавшись с чернокожим майором. «Обычный телефонный звонок подтолкнул министра к натурально неадекватному решению? Да нет, звонок был более легким в определении, нежели обычный. Он был анонимный. Звонивший не представился». Пока что Вергельд не имел другой информации. Он оперировал данными, полученными от майора Пруденса.
Итак, рассуждал он, анонимный звонок перевесил многочисленные обращения местных и международных организаций, частных лиц, а это самая заинтересованная часть – близкие родственники детей, чьи судьбы утонули в Европе.
Просто невероятно. Верит ли в эту версию сам Пруденс? Нет. Говорил ли он правду? Да. Ему нечего скрывать. Еще и по той причине, что он сам мало знает. С момента ареста прошли какие-то минуты. Ну час. Пошел второй. Однако задержанные уже давно держатся перед камерами нагло…
В таком случае зачем министерству запускать «анонимную звонилку»? Не самый оригинальный ход. Нет в нем гибкости, логики, тонкости, всего того, чем наделено министерство.
Напрашивался термин «терпение лопнуло». И в этом случае вариант с анонимным звонком работал. Но трудно себе представить министра, который зеленеет от злобы, слушая незнакомый голос, который будто приказывает ему: «Фас!» И тот рвет с места… Учитывая особенности национальных традиций, министр должен был быть зомбированным.
Собственно, беспокойство вокруг миссии Вивьен накрывало и миссию Вергельда. Другой телефонный звонок, и аноним с прежней легкостью отправит миссию Вергельда по стопам Вивьен.
Ему в этой ситуации не требовались трезвые мозги – ситуация слишком туманная, чтобы в ней разобраться, нет инструментов, чтобы разогнать туман. И Вергельд открыл первую бутылку виски.
У него и в мыслях не было напиться, просто в этот день он начал раньше, чем в обычные дни, и порции были побольше. Он шел на поводу у настроения и не противился этому. Первый в этот день глоток виски приятно обжег горло.
Было около пяти вечера, когда на спутниковую трубку поступил телефонный звонок. Где-то в подсознании торкнулась усмешка: «Аноним». Однако звонивший представился:
– Алексей Николаев, адвокат. Если не ошибаюсь, мы заочно знакомы.
– Извините, кто нас представлял?..
И он вспомнил. Ну да, конечно, это Вивьен. Он отчетливо припомнил ее глаза, когда она рассказывала про русского адвоката. Она питала к нему особые чувства – это мог заметить и близорукий. У Вергельда хватило выдержки оставить Вивьен без подковырок, и он выслушал ее с повышенным вниманием.
Ему было плевать на судьбу черной девочки – через его руки прошли десятки, сотни детей. Куда больше его тронула решимость адвоката. Он даже наводил о нем справки. Член Московской городской коллегии адвокатов, он считался продвинутым в плане оперативно-разыскных мероприятий. Каждое его дело гремело острыми моментами в расследовании. У него был свой стиль. На его сайте были выложены подробности некоторых громких процессов – в качестве раскрутки и рекламы.
Вергельд не удержался от нервного смешка.
– Пролетели, адвокат?
– Как фанера над Парижем, – последовал емкий ответ.
Вергельд снова рассмеялся.
– Не завидую вам… Кстати, вы в курсе, что произошло?
– События разворачивались у меня на глазах.
– Успели передать Вивьен свою подопечную?
– От этого меня отделяли мгновения.
– Значит, она с вами?
– Жует бутерброд и дышит мне в затылок.
– Мне всю жизнь дышат в затылок, но чтобы еще и жевали при этом…
Снова подозрения вкрались в душу Вергельда. Он не без оснований связал арест миссии Вивьен с силовой акцией Николаева. Но против этого факта говорил сам адвокат. Если бы полиция искала похитителей, она нашла бы их. Нашла бы похищенного ребенка самым простым способом: дав всем участникам, включая детей, сесть в самолет. То есть захлопнуть капкан. А потом освободить из капкана одного-единственного ребенка. Однако арест миссии был произведен на вокзальной площади, с присущим полицейским размахом, с генералом, представшим перед мысленным взором Вергельда ряженым петухом.
– Полагаю, вы чего-то хотите от меня, – прервал затянувшуюся паузу Вергельд.
– Взять на борт четырех человек.
– Не знаю, не знаю, – Вергельд почесал бровь и в полушутливом ключе подумал: «В честь памяти о Вивьен я кое-что смогу сделать». – Это не телефонный разговор. Приезжайте в Абеше. В сорока километрах к югу от города находится поселок, там и найдете меня.
– Все-таки в Абеше… Там что, взлетно-посадочные полосы ровнее или сервис лучше?
Вергельд снова засмеялся. Закашлявшись, оборвал разговор:
– В Абеше я буду еще три дня. Поторопитесь. А вообще я могу в любую минуту сняться с места и умотать даже в столицу Чада.
Он вдруг подумал о том, что с нетерпением будет ждать русского адвоката, и это вызвало усмешку на его лице. Почему? У них много общего. Во всяком случае, больше радостей, впечатлений им приносила вторая жизнь, просившаяся называться теневой. Пожалуй, ради нее они и жили. Жизнь ради жизни? Забавно. Уголки губ Вергельда дернулись.