Мамбо проснулась и долго не могла понять, где она находится, наконец – почему машина стоит. Ей приснился странный сон; но сон ли это? Он могла поклясться себе, что однажды видела это своими глазами. Поначалу перед глазами прошел один белый человек, за ним другой, третий… целая толпа немощных с чемоданами и дорожными сумками. Идет великое переселение, таможенные и паспортные терминалы главного космопорта Земли проходят прибывшие на планету инопланетяне. Она в золотистой форме начальника космопорта; часто голос диктора прерывает ее звучный неумолимый голос: «Этого в карантин… Этого в печь. Да, да, в топку его!» Подбегают люди со смоляными лицами и выполняют приказ начальницы: тащат гостей в разные стороны. Один из них кричит сильней другого, и вот его крик прерывается, чудесным образом превращаясь в черный дым над центральной трубой космопорта; он летит над землей, возвещая о себе: «Я здесь! Я дома!» Его слышат и завидуют ему те, кто попал в карантин…
Мамбо поднялась с места, и держась за кромку лобового стекла, спросила:
– Почему мы стоим?
– Русские уехали туда, – Леонардо тоже встал и показал рукой в сторону, куда уходили следы «Шевроле». Он бывал в здешних местах, которые с недавних времен обросли дурной славой. Те редкие аборигены, что еще встречались здесь, указывали в сторону поселка и говорили: «Там поселились белые люди», что означало Зло. То не касалось бандитов, которые маскировались под оппозиционеров, в числе которых было немало оседлых белых – из Португалии, Бельгии, Румынии. Для них поселок с его богатой инфраструктурой, аэродромом, самолетом был лакомым куском. Но все их попытки добраться до него неизменно заканчивались провалом. Защитники форта истребляли всех, кто вставал у них на пути.
Леонардо продолжал:
– Там мы найдем свою смерть. – Он сказал это таким тоном, словно установил контакт со своим покойным дедом. – Нужно набраться терпения.
А теперь его голос прозвучал с прежними интонациями – охотника.
Он допил свой любимый напиток и поборол в себе желание попасть пустой банкой в ямку, похожую на лунку в гольфе. Он смял ее и бросил на заднее сиденье.
«Нужно набраться терпения», – повторил он про себя.
Взгляд его стал таким же, как у жрицы вуду или зомби: бездушным. Его глаза были закрыты для передачи эмоций, чувств.
По пути в палатку, которую в поселке называли резиденцией, хозяин остановился напротив умывальника под узким навесом. Он проявил такт, поскольку водные процедуры были нужнее гостю. Сбросив пиджак, он подал пример, плеснув в лицо пригоршню воды.
– Впервые в Африке? – спросил он, отфыркиваясь.
– Один из моих парней спец по этому региону, – ответил Николаев, отряхивая рубашку от пыли.
– Служил в легионе? – с первого раза угадал Вергельд.
– Да, – подтвердил Нико.
– Знаете, французский иностранный легион живет и еще долго будет жить. Потому что кому-то нужно забыть свое прошлое, кому-то убежать от реальной опасности. Девиз легиона – «Легион – наш дом».
– Я знаю.
– Так вот, легион даст вам защиту от вашего прошлого. Но не все задумываются над тем, правильное ли решение они приняли. Очень много парней из Восточной Европы борются за право жить на Западе. Пять лет службы в легионе – и у тебя французский паспорт. Те, кто ищет приключений, найдут их – уж поверьте мне. Существует такое понятие: легионер с десятью годами службы в легионе может говорить с вами десять лет, но собеседник никогда не узнает, чем иностранный легион является в действительности.
Вергельд сменил тему. Он снял одно полотенце с вешалки и бросил его адвокату, другим начал вытираться сам.
– Здесь горячо, парни. Поэтому я приказал вооружить вашу команду. Неделю не прекращаются бои повстанцев с арабскими наемниками. – Он указал рукой в южном направлении. – Наемники напали на городок, вырезали местных жителей, разграбили и сожгли дома. Суданские военные и африканские миротворцы были поблизости, но и пальцем не пошевелили. Ковыряли в носу, когда у них на глазах резали женщин и детей. Мрази, – выругался Вергельд, сплевывая под ноги. – А повстанцы молодцы, вступили в бой, защищали людей, дома. И знаете, что я услышал недавно? Международный трибунал в Гааге проводит расследование в отношении пятидесяти, кажется, суданских высокопоставленных чиновников. В общем, шьют геноцид в отношении коренного населения Дарфура. Знаете, что я думаю по этому поводу? Прошу сюда, – он распахнул полу палатки и пропустил гостя вперед. – Я думаю, ситуация так и останется бесконтрольной, а генералов вздернут, – Вергельд провел рукой по горлу и указал большим пальцем вверх, – как вздернули Саддама. Парочка-другая скончается, как неожиданно скончался Милошевич. Есть виски двенадцатилетней выдержки. Есть помоложе. Вам какой налить?
– Смешайте два вместе.
Вергельд забористо рассмеялся.
Каталин впервые держал в руках французскую винтовку FAMAS, на его взгляд, грубо отштампованную. Живнов был знаком с ней близко, даже очень близко. Три с половиной года он патрулировал с ней африканские города, поселки. Это ее ремень натирал ему плечо, и это она билась ему в бедро, в ту часть тела, с которой предпочиталось вести огонь из этой винтовки. Сейчас Живнов на нее посмотрел, как на ожившую гремучую змею.
– Вижу, знакома эта штука, – заметил Катала. Они отъехали на пятнадцать километров ровно, отмечая расстояние на спидометре, и свернули с дороги.
– Не то слово, – отозвался Жевун. – Похожа на бродячую псину: шарахается от каждого.
– Что это значит?
– Это значит, что она боится пыли, песка, влаги.
– И не переваривает пуль, – закончил Каталин, ловко справляясь с неполной разборкой. – ФАМАС – что это значит?
– Автоматическая винтовка оружейного завода в Сент-Этьенне, – «распаковал» аббревиатуру Живнов. Он рассказал о том, что она стала первой европейской винтовкой, разработанной под патрон калибра 5,56. Самой необычной деталью в ней была рукоятка для переноски, составляющая больше половины длины самой винтовки. Такая компоновка притянула к себе название «клерон», то есть «горн». Емкость магазина двадцать пять патронов, вес без патронов – чуть больше трех с половиной килограммов. Переводчики вида стрельбы находятся рядом со спусковым крючком. Переключатель для стрельбы фиксированными очередями расположен непосредственно под спусковым механизмом.
– Все ясно, – подвел итог короткому инструктажу Каталин. – Надо сказать, карлик ловко избавился от этого хлама. Заметил, у них в лагере сорить больше негде?
– Мы чистили эти винтовки в посудомоечной машине. Потом оставалось лишь протереть ветошью. Хотя положено было обезжиривать детали спиртом.
– Вы обезжиривали свои желудки, понятно.
– А по началу службы приходилось подчиняться инструктору. Тот больше матерился. «Так, бля! Сегодня, бля, ночью никто не ложится спать, бля. Сегодня, бля, ночью никто не присядет. Сегодня, бля, ночью вы будете чистить оружие, бля, и укреплять боевую дисциплину, бля». Я недолюбливаю эту винтовку, но другой у меня не было тогда и нет сейчас. В мире все взаимосвязано.