Нет, земля лежит себе спокойненько и ждет, пока ты перенесешь ее на другое место. И заканчивать рыть яму тоже очень приятно. А после этого ты сидишь, и тебя греет приятная мысль, что тем же самым придется заниматься только через много-много месяцев.
Работа уже близилась к завершению, когда на яму упала тень.
– День добрый, Пердита, – не поднимая глаз, поприветствовала матушка.
Подняв полную лопату на уровень головы, она высыпала землю через край.
– Приехала навестить? – спросила она и с силой вонзила лопату в глину на дне ямы.
На мгновение ее лицо исказилось от боли. Надавила на лопату.
– Мне казалось, у тебя прекрасно идут дела в опере, – продолжала она. – Хотя я, конечно, не специалистка по таким вопросам. И все же приятно видеть, как молодежь отправляется на поиски счастья в большие города.
Подняв голову, матушка Ветровоск улыбнулась радостной, дружелюбной улыбкой.
– О, вижу, ты здорово похудела, – эта фраза истекала невинностью, как сладкой тянучкой.
– Я… занималась, – ответила Агнесса.
– Занятия – вещь хорошая, – согласилась матушка, выкидывая наружу очередную лопату земли. – Хотя, говорят, с занятиями и переборщить можно. Ну а когда обратно?
– Я… еще не решила.
– Ну и правильно. И правильно. Всегда планировать тоже плохо. Лично я все время твержу: не связывай себя всякими планами. Живешь-то у мамы?
– Да, – кивнула Агнесса.
– Правда? Это я к тому, что домик Маграт все еще пустует. Ты окажешь всем большую услугу, если проветришь его немного и приведешь в порядок… Пока ты здесь.
Агнесса ничего не сказала. Просто не знала, что сказать.
– Забавная штука, – произнесла матушка, сражаясь с особенно упорным корнем. – Я никому раньше не рассказывала, но на днях мне вспомнилось: когда я была моложе и называла себя Эндемонидия…
– Что, в самом деле? И когда это было?
Матушка утерла лоб забинтованной рукой, оставив рыжий глиняный потек.
– О, это длилось недолго. Часа три-четыре, – пожала плечами она. – Некоторые имена не клеятся к человеку. Имя должно быть таким, чтобы в нем было удобно мыть пол.
Она выбросила лопату наружу.
– Помоги выбраться, а?
Агнесса подала ей руку. Матушка стряхнула с фартука землю и ошметки листьев и пару раз топнула ногами, сбивая с башмаков глину.
– А не выпить ли чайку? – предложила она. – О, да ты выглядишь просто отлично. А все свежий воздух. В этой твоей Опере вечно такая духота.
Агнесса пристально посмотрела матушке Ветровоск в глаза, но увидела там незамутненную глубину и абсолютную честность.
– Да. Я тоже так считаю, – сказала она. – Э-э… ты что, руку поранила?
– Заживет. Все раны постепенно затягиваются.
Закинув лопату на плечо, она было направилась к хижине, но на полпути вдруг оглянулась.
– Слушай, я просто хочу полюбопытствовать, так, по-соседски, было бы странно, если б я не спросила…
– Да? – вздохнула Агнесса.
– …Ты по вечерам очень занята?
– О? – с некоторым сарказмом откликнулась Агнесса, все еще сохранившая толику бунтарского духа. – А ты что, предлагаешь научить меня чему-нибудь?
– Учить? Я? – усмехнулась матушка. – Избави боги. Чтобы учить, нужно терпение, которым я не обладаю. Но я могу позволить тебе поучиться у меня.
– Когда мы вновь увидимся втроем?
– Мы еще ни разу не виделись.
– Ну да! Лично я знаю тебя уже по крайней мере…
– Я имела в виду, что Втроем мы еще не Виделись. В смысле… официально…
– Хорошо, хорошо… Так когда ж мы встретимся втроем?
– Мы только что встретились.
– Ладно. Но когда…
– Закрой рот и жарь зефир. Агнесса, дай нянюшке зефир.
– Да, матушка.
– И смотри, не сожги мою порцию.
Матушка откинулась, прислонившись к стволу деревца. Ночь была ясная, хотя облака, собирающиеся вокруг Пупа, обещали скорый снегопад. К звездам взметнулись несколько искр. Матушка Ветровоск горделиво огляделась.
– Правда здорово, а? – спросила она.