Танки, не останавливаясь, перемахнули траншеи. Все вели огонь на ходу, но тут же дала знать о себе другая ошибка – отсутствие пехоты. Из узких нор ударили гранатометчики. Заряд «фаустпатрона» поджег одну «тридцатьчетверку», из люка второй высунулся танкист и открыл огонь из автомата. Возможно, он кого-то успел достать торопливыми очередями, но машину спасти не сумел. Искрящаяся стрела ударила в борт, выбив сноп огненных брызг. Из люков успели выскочить двое, остальные остались в горевшей «тридцатьчетверке».
Хлебников поймал в прицел «штугу», но всех опередил лейтенант Рогожкин. Фугас, выпущенный его самоходкой, проломил броню, мгновенной вспышкой вскрыл крышу, снес лобовую защиту. Пушку вырвало из креплений и уткнуло стволом в землю.
Экипаж Т-34-85, достаточно опытный, стрелял из орудия и пулеметов, поджидая десант. В дымной пелене разрастался багровый клубок. Скорее всего, танкисты из своей сильной пушки накрыли еще одну «штугу».
– Матвей, гони вперед. Федор, ты чего мух ловишь? – Чистяков подгонял одновременно механика и наводчика. – Мне за прицел сесть?
Рядом вспыхнул легкий Т-70, танкисты успели выскочить, а старший лейтенант увидел в сотне шагов башню Т-4. Она разворачивалась в их сторону. Длинноствольное орудие шевелилось, готовое поймать цель.
Хлебников стрелял сегодня плохо. Такое случается, когда даже опытный боец предчувствует что-то нехорошее для себя и слишком нервничает. Снаряд, выпущенный им, даже с такого малого расстояния не попал в цель. Лишь сорвал люк командирской башенки и взорвался в воздухе позади танка. Манихин, ахнув, лихорадочно вышвырнул горячую гильзу в люк и спешно перезаряжал орудие. При этом он матерился, брызгая слюной в наводчика:
– Нас убьют, мля… меня прикончат… трое детей.
Саня хотел сам сесть за прицел, но понял, что смена наводчика займет слишком много времени. Возможно, Хлебников все же опередит фрица. Немецкий наводчик наверняка бы не промахнулся, но удар в командирскую башенку был силен и, скорее всего, оглушил тех, кто сидел за орудием. Да и взрыв метрах в семи за спиной крепко тряхнул Т-4, не слишком тяжелую машину.
Снаряд калибра 75 миллиметров прошел рядом. Чистякову показалось, он разглядел огненную полосу, но это было не так. Увидеть бронебойный снаряд, летящий со скоростью восемьсот метров в секунду, человеческий глаз не способен.
Хлебников наконец попал в цель. Фугас взорвался в основании башни, приподняв ее и сбросив с погона. Через несколько секунд из круглого отверстия вырвалось пламя. Одновременно взорвался боезапас в «ящике Роммеля», коробе в задней части башни. Массивную башню, раздирая по швам, кувыркнуло с борта на землю. Танк горел, как скирда сухой соломы. Но и сержант Хлебников бессильно откинулся на сиденье. Возможно, дали знать о себе недавние контузии. Их было две подряд, но Федор остался в строю и воевал, как мог.
Танки и самоходные установки, а следом пехота продвигались вперед. Сказывался возросший опыт экипажей, налаженная радиосвязь, сильные пушки новых танков Т-34-85. В боекомплекте «тридцатьчетверок» уже имелось немалое количество подкалиберных снарядов, эффективно пробивающих броню немецких машин.
Тяжелые установки СУ-152 считались лишь поддержкой, однако получилось так (как это бывало и раньше), что они вырвались вперед и прокладывали путь огнем своих тяжелых орудий.
Хотя самоходок было всего шесть, но в них находились четверо опытных командиров батарей, один из «зверобоев» вел сам командир полка Иван Васильевич Пантелеев. Шестидюймовые снаряды разнесли бетонный пушечный дот, накрыли противотанковую батарею, а теперь посылали фугасы в танки и штурмовые орудия.
Попадания тяжелых фугасов порой разламывали немецкие машины, превращая за считаные секунды в огромные костры. Но и снаряды немецких «панцеров» (в том числе кумулятивные и подкалиберные) находили свою цель.
Загорелась машина командира третьей батареи. Успели выскочить двое, вытащили командира, Николая Зарудного. Самоходка Чистякова проходила в десятке метров. Он ничем бы не мог помочь товарищам, но невольно остановился. Старший лейтенант Николай Зарудный, Микола, как его чаще называли, пытался подняться, рвался из рук механика и наводчика. Комбинезон рослого кудрявого командира был изорван и окровавлен.
– Ребята, несите его срочно в тыл, – крикнул Чистяков.
Оглушенный снарядом наводчик лишь кивал головой. Механик, разрезав комбинезон, доставал индивидуальный пакет. Чистяков увидел глубокую рану на правом боку, сразу несколько ребер были вмяты и сломаны. Грудь Миколы Зарудного быстро вздымалась и опускалась, на губах закипала розовая пена.
– Доходит, – тихо проговорил Манихин, высунувшийся вслед за командиром.
Чистяков ничего не сказал и дал команду двигаться вперед. Сам сел за прицел, приказав Хлебникову вести наблюдение. Наводчик вяло ответил «есть» и, взяв автомат, выставил его в открытый люк. Прошли мимо дымившегося немецкого танка. Из него тоже успели выскочить трое танкистов и спрятаться в воронке.
Хлебников подскочил от злости и с запозданием дал очередь – немцы успели залечь.
– Ванька, стой, я их добью! – кричал он. – Они наших жгут, а сами…
Чистяков дернул его за комбинезон.
– Вперед смотри… оживел, вояка.
Среди кустов пряталась зенитная 37-миллиметровка. Броню самоходки она пробить была не в состоянии, но, обладая скорострельностью два выстрела в секунду, могла разорвать бронебойным снарядом гусеницу. Хорошо замаскированную зенитку, можно сказать, прозевали.
Дисциплинированный расчет не побежал. Бледные при свете дня трассы полетели именно в гусеницы. Кто-то ломился через кусты, возможно, гранатометчик с «фаустпатроном». Чистяков надавил на педаль спуска. Фугас прошел выше, зенитный автомат находился слишком близко – в мертвой зоне.
Воздушная волна сшибла со своего места командира, а оглушенный наводчик потерял цель. Мелкие снаряды пошли вверх, нанесли несколько сильных быстрых ударов по броне, словно молотком.
– Иван, дави их!
Крылов, резко увеличив скорость, шел прямо за зенитку. Двое или трое из расчета побежали прочь, один пытался отползти. Механик ударил, смял пушку, под гусеницами оборвался крик контуженного немецкого наводчика.
Сразу же дал задний ход, выбираясь из капонира. За ревом двигателя не сразу заметили другую опасность. Гранатометчик с «фаустпатроном» целился с расстояния тридцати шагов в борт самоходки. Хлебников стрелял в него длинными очередями, ранил, свалил с ног. Но немец упрямо поднимался, держа на плече трубу с набалдашником.
У Федора кончился диск. Он шарил в карманах, пистолет куда-то подевался. Среагировал Вася Манихин. Высунувшись в люк, ахнул при виде «фаустпатрона», который мог в любую секунду уничтожить машину вместе с экипажем. С завидной быстротой выдернул из кармана комбинезона дареный «вальтер» и выстрелил несколько раз подряд. Гранатометчик, падая, успел нажать на спуск. Заряд ударил в землю, шагах в семи от машины, осыпав ее огненными брызгами.