Но после этого нас снова распустили по домам! Мы лишь получили указание, что завтра, в субботу, мы должны снова собраться для напутствия в гимназии.
Фрау Хезлер, у которой я уже почти год квартирую, немало удивилась, когда я сообщил ей о своем скором отъезде. Она лишь высказала опасение, что будет теперь жить впроголодь, поскольку я теперь не буду приносить ей из дому яйца, масло и патоку. Ей остается утешаться только тем, что с 1 ноября Вальтрауд будет посещать сельскохозяйственную школу в Штольпе.
После обеда я еще раз сходил в кино вместе с Куно Гельхофом и Цицевицем. Шла «Супруга» с Енни Юго. [50] Нам повезло в том, что около кинотеатра не было никакого патруля, так что мы прошли совершенно без осложнений. Гельхоф вместе с Каспаром Райнке придумали новый трюк, чтобы проходить на пока еще запрещенные для нас по возрасту фильмы. Поднять повыше воротник пальто и надвинуть поглубже шляпу теперь уже недостаточно. Теперь они приходят уже совершенно открыто, когда фильм уже начался, но входят очень поспешно, по возможности за несколькими взрослыми, произнося при этом низким голосом: «Я хочу еще успеть посмотреть «Вохенщау», [51] последние известия с фронта», — и таким образом прорываются мимо контролера! Удалось нам такое и на этот раз.
Но в кинотеатре «Центральный» такой трюк для нас исключен потому, что тамошняя кассирша влюблена в нашего преподавателя математики Биттнера, а от него знает про всех нас и в курсе того, что нам еще нет восемнадцати лет. Если подумать, это просто какое-то безумие: в кино на определенные фильмы нам нельзя ходить, но как солдаты мы можем служить и в пятнадцать, и в шестнадцать лет!
Что ж, я порадовался тому, что мне, как это частенько случалось, снова удалось обвести вокруг пальца патруль. И этот поход в кино стал для нас достойным завершением целого ряда других таких же наших успешных походов на запрещенные для нас фильмы.
Какой же фильм из «этих» нам больше всего понравился? Думается мне, что это был «Почтмейстер» [52] с Генрихом Георге и Хильдой Краль. Но почему он был для нас запрещен? Не потому ли, что Марго Цимо танцует там с открытой грудью? Ну и что? Это просто отлично и уж совершенно не может нас как-нибудь испортить!
Интересно было смотреть и фильм с Отто Гебюром [53] «Великий король». Но он стал мне противен после того, как мы по указанию Дорис должны были написать сочинение на уроке немецкого языка на тему «Великий король» — великий фильм!». При этом нам было предложено провести параллели с сегодняшним днем, с Третьим рейхом, с нашей войной и с фюрером. Это было действительно тяжело, и пришлось всячески изощряться, чтобы заработать «отлично». Но я куда охотнее написал бы сочинение о странствиях Фридриха в Рейнских горах, [54] о его дружбе с Катте [55] или его любимой сестрой Вильгельминой. [56] Тогда бы я мог поведать кое-что из услышанного дома, например о том, что всего лишь в 20 километрах от Мютценова расположено село Вильгельмина, которое «старый Фриц» назвал так в честь своей сестры и заселил его швабами. И поныне там все еще говорят на швабском диалекте немецкого языка. Это было бы куда более интересное историческое исследование, поскольку последствия тех событий простираются до наших дней.
Понедельник, 25 октября 1943 г.,
По дороге в Штеттин [57]
В субботу господин директор снова устроил торжественное прощание с нами у себя на квартире и произнес трогательную прощальную речь. Затем нам были вручены приказы о призыве на военную службу и оглашено распоряжение о том, что наш отъезд состоится под утро в ночь с воскресенья на понедельник. Затем многократное рукопожатие, прощание с учителями, и мы были распущены. Выйдя на улицу уже предоставленными пока самим себе, мы уже без особой радости разошлись и отправились по домам со смешанными чувствами. Конечно, частенько мы рвались на волю из этих «седых» стен, однако они все же в течение многих лет были нашим родным домом, так что расставались мы с ним вовсе не так уж легко, как могло бы показаться.
У фрау Хезлер я собрал и упаковал мои вещи, за которыми должен был позднее приехать отец, в последний раз пообедал с ней и уже собирался было отправиться домой на своем старом велосипеде.
Но тут ко мне зашел мой теперь уже бывший ученик из шестого класса, которому я давал дополнительные уроки. Честно сказать, я о нем уже совершенно забыл. Он принес мне деньги за последние занятия с ним латинским языком. Это был очень приятный парнишка, однако невероятно ленивый. Как только его отец получил Рыцарский крест, [58] парень решил, что ему теперь все позволено и будет преподнесено, как на блюдечке с золотой каемочкой. Однако вскоре оказалось, что другим ученикам удается гораздо лучше его запоминать и произносить латинские слова. Единственное латинское слово, которое произвело на него сильное впечатление и которое он учил с благоговением, вовсе не входило в его учебную программу, это было слово suppedo — «я пускаю ветры снизу», или попросту «я пукаю»!