Шнобби в короли? О да. Никто никогда ничем не награждал Шнобби даром, разве что кожными болезнями да шестьюдесятью плетьми. Таков был окружающий мир, и главный его девиз гласил: Шноббс Шноббсу Шноббс. Если бы состоялся мировой чемпионат неудачников, капрал Шноббс наверняка занял бы перв… последнее место.
Наконец он решил, что убежал достаточно далеко, и забился в какую-то подворотню. Поудобнее устроившись в гостеприимной тени, Шноббс достал из-за уха крошечный бычок и закурил.
Вот теперь он чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы немного поразмыслить обо всех этих животных, которые заполонили улицы. В отличие от обычного фамильного древа, способного подарить миру такой плод, как Фред Колон, стелющаяся лоза Шноббсов обитала исключительно внутри городских стен. О животных Шнобби точно знал только одно: из них делалась еда. Но вроде бы они не должны были так свободно разгуливать по улицам — или он ошибался?
Целые толпы людей пытались ловить животных. Но поскольку люди устали и действовали нескоординированно, а животные были голодны и напуганы, на улицах творилось настоящее столпотворение. А мостовая под ногами становилась все более скользкой.
Вдруг Шнобби осознал, что в подворотне он не один.
Капрал Шноббс присмотрелся. В тенях прятался козел, взлохмаченный и дурно пахнущий, однако, повернув голову, он одарил Шнобби самым понимающим взглядом из тех, что когда-либо видел Шноббс на мордах у животных. Неожиданная, непонятно откуда взявшаяся, абсолютно не свойственная ему симпатия накатила на Шнобби.
Он вытащил бычок изо рта и протянул его козлу, который тут же с радостью сожрал угощение.
— Мы вместе, парень, — сказал Шнобби. — Мы вместе.
Разнообразные животные в панике разбегались перед идущими Моркоу, Ангвой и Шелли. Наибольший ужас на них наводила Ангва. Как будто прямо перед ней плыл какой-то невидимый щит. Некоторые животные пытались лезть на стены, другие удирали без оглядки в боковые улочки.
— Чего они так боятся? — спросила Шелли.
— Ума не приложу, — пожала плечами Ангва.
Свернув за угол и вспугнув нескольких овечек, они наконец подошли к свечной фабрике. Свет в высоких окнах говорил, что изготовление свечей не останавливается даже ночью.
— Они производят почти полмиллиона свечей в сутки, — сообщил Моркоу. — Я слышал, оборудование у них самое современное. Было бы интересно посмотреть.
В тумане виднелись нечеткие круги света. В подъезжающие телеги грузили связки свечей.
— Все вроде бы нормально, — сказал Моркоу, когда они скользнули в ближайшую темную подворотню. — Все заняты своим делом.
— Мне кажется, это бесполезно, — покачала головой Ангва. — Пока мы будем обыскивать фабрику, они успеют уничтожить все доказательства. Но даже если мы найдем мышьяк, что с того? Закон ведь не запрещает владеть мышьяком.
— Э-э… А вот ЭТИМ закон владеть разрешает? — прошептал Моркоу.
По улице медленно брел голем. Он очень отличался от других големов, которые были весьма древними и сами себя чинили уже столько раз, что стали так же бесформенны, как пряничные человечки. Тогда как этот был вылитым человеком; по крайней мере, выглядел он в точности так, как люди обычно воображают себя со стороны. Голем был похож на статую из белой глины, а на голове его красовалась глиняная корона.
— Я был ПРАВ, — пробормотал Моркоу. — Они сами сделали голема. Бедолаги. Они думали, что король освободит их.
— Посмотрите на его ноги! — тихонько воскликнула Ангва.
На ногах шагающего голема то появлялись, то исчезали странные красные линии. Такие же линии периодически возникали на его руках и теле.
— Он трескается, — сказала она.
— А я говорила: нельзя обжигать глину в какой-то старой хлебной печи! — хмыкнула Шелли. — Она неправильной формы!
Голем толкнул дверь и скрылся на фабрике.
— Пошли, — махнул рукой Моркоу.
— Командор Ваймс приказал нам наблюдать, — напомнила Ангва.
— Да, но мы не знаем, ЧТО там сейчас может происходить, — возразил Моркоу. — Кроме того, командор сам неоднократно говорил, что ждет от нас инициативы. Не можем же мы торчать здесь до скончания веков!
Он быстро перебежал улицу и открыл дверь.
Внутри все было заставлено связками свечей, между которыми вились узкие проходы. Со всех сторон доносились обычные фабричные постукивания и позвякивания. В воздухе пахло горячим воском.
А в нескольких футах над маленьким круглым шлемом Шелли шепотом велся некий спор.
— И зачем только господин Ваймс потащил ее с собой? А вдруг с ней что-нибудь случится?
— О чем ты говоришь?
— Ну… ты знаешь… она же девушка.
— Ну и что? У нас в Страже служат по меньшей мере три гнома женского пола. Что-то ты за них не беспокоишься.
— О, не надо… назови хоть кого-нибудь.
— Ну, во-первых, Ларс Черепвместокубка.
— Слушай, я же серьезно!
— Ты хочешь сказать, мой нюх меня обманывает?
— Но он же на прошлой неделе в одиночку дрался против всего «Лакучего Рудника»!
— Ну и что? Ты намекаешь, что женщины слабее мужчин? Почему-то ты не боишься за меня, когда я одна успокаиваю драку в переполненном трактире.
— Ну, если нужно, я помогаю.
— Мне или им?
— Так нечестно!
— Правда?
— Ты иногда входишь в раж, поэтому…
— Ого? А еще говорят, рыцарство вымерло…
— Все равно. Шелли — это другое дело. Не сомневаюсь, он… она хороший алхимик, но все же следи за ней одним глазком, когда все начнется. Ладно, двинулись…
Они вошли в цех.
Над ними скользили свечи — сотни, тысячи свечей, — они болтались на своих фитилях, которые крепились где-то внутри бесконечной вереницы деревянных платформ, кружащейся по длинному цеху.
— Я слышал об этом, — сказал Моркоу. — Это называется конвейер. Таким образом изготавливаются тысячи одинаковых вещей. Но посмотрите на скорость. Никогда бы не подумал, что жернов или колесо может…
Ангва показала пальцем. Рядом с ней скрипел огромный жернов, но что именно приводило его в движение, было непонятно.
— Как же это все работает? — задумчиво пробормотала Ангва.
Теперь настала очередь Моркоу показывать пальцем. В дальнем конце цеха, где лента конвейера делала сложный поворот, возвышалась какая-то фигура, и руки ее двигались настолько быстро, что вокруг фигуры возникал мутный ореол.
Прямо рядом с Моркоу стояла большая деревянная тележка, в которую водопадом сыпались свечи. Ее давным-давно никто не менял, и свечи, переполнив тележку, уже ссыпались через край и катились по полу.