– Извините, я ничего не имел в виду такого… Не хотел обидеть, только кофе… Я ведь на вашей территории…
Хижняк легонько хлопнул ладонью по столу.
– Тебе не идет оправдываться, Петрович. И плевать тебе, на чьей ты территории. Сейчас ты непонятно кому подыгрываешь. Так что давай, вали все в кучу, а потом уже кофе будем пить.
– Ладно. – Неверов снова преобразился, став тем уверенным в себе и силе своего убеждения господином, который прошлым летом сел к нему в машину в симферопольском аэропорту, с чего и началось их странное знакомство. – Ладно. Помимо Интерпола на Хантера претендует сопредельное государство. В начале февраля Антон Хантер, и это доказано, совершил убийство на территории Российской Федерации. Конкретно – в Москве. Теперь он хоть и попался в Киеве, но убил российского гражданина. Братья-славяне потребовали его выдачи.
Хижняк хмыкнул.
– Допустим. Адвокат этот разве не наш соотечественник? Ну, которого Хантер тоже грохнул?
Неверов вздохнул.
– Поверь мне, Виктор, если бы я начал рассказывать подробно о ходе всех этих переговоров по поводу того, где и за что Хантер должен предстать перед судом, вам бы это, во-первых, надоело, а во-вторых, не хватило бы календарного дня. Да вам оно и не надо.
– А про Хантера нам надо?
– Не спеши, Хижняк. Давай по порядку. Итак, – Неверов опять вздохнул, – во внимание принимались все нюансы. С одной стороны – кто первый, того и Хантер. С другой – его в любом случае нужно передать Интерполу, к нему и без нас с россиянами масса вопросов накопилась. С третьей – политическая обстановка, сам понимаешь. Или мне сейчас политинформацию прочитать?
– Обойдемся. – Виктор вновь хлопнул ладонью по столу. – Короче, после упорных, хотя и не слишком продолжительных боев на самом верху решили известного, как ты говоришь, международного киллера в Российскую Федерацию все-таки вернуть?
– Решили, – подтвердил Неверов. – Кто с кем договаривался, на каких уровнях решались вопросы, кто на кого надавил – это не ко мне. Я вообще после того, как приняли решение об экстрадиции Хантера, подумал, что моя миссия окончена. Обычно такие вопросы не сразу решаются: прокуратура, суды, прочая волокита… Этот Хантер даже говорить начал – попробовал прикрыться тем, что он украинский гражданин и экстрадиция в соседнее государство невозможна, пускай тут судят. Не прошло: паспорт ведь фальшивый, значит, гражданство тоже липовое.
– Тянул время.
– Тянул. Игрался. Но все равно вопрос достаточно быстро утрясли. Вот как раз неделю назад экстрадиция и состоялась, по ускоренной, как кто-то у нас сказал, программе. За Хантером прислали майора из МУРа, с нашей стороны на майора Нечваля из убойного этот груз повесили. Ну, чтобы хоть как-то амбиции удовлетворить: тот, кто поймал, пусть и сдает из одних рук правосудия в другие. И потом, посторонних исполнителей привлекать не хотели, дело-то сложное…
– Стрёмное, я бы сказал, – вставил Хижняк.
– Да, именно так, – согласился Неверов и сделал паузу – видимо, подбирал нужные и правильные слова для продолжения беседы. – Только потом… Марина, извините, может, все-таки еще кофе?
Кто, как, с кем, на каком уровне договаривался и по какой необходимости все эти качели раскачивают, Олега Нечваля, начальника убойного отдела киевского главка, в определенный момент перестало волновать и занимать.
Уже когда выяснилось, что задержанного им лично стрелка давно и активно ищет Интерпол, битый опер понял: рано или поздно у них этот трофей отберут. Для удовлетворения профессиональных амбиций Нечвалю хватило самого факта задержания, легкой раны на правом плече – все-таки в какой-то момент пуля этого Хантера задела его – и упоминания в каких-то там новостях его фамилии. Майор даже не слишком сушил мозги, пытаясь понять, как так получилось, что Киев сдал игру , даже не проиграв, а просто уйдя с поля.
Может быть, так лучше, рассудил Нечваль, обдумав происходящее. Про Антона Хантера он никогда не слышал, теперь же в одночасье милиция получила груз огромной ответственности, оказавшись в эпицентре чужих интересов, в том числе политических. Чем мучиться таким геморроем, лучше и впрямь самоустраниться, передать дело вместе с задержанным фигурантом тем, кто лучше знает, как с ним быть, и на этом закрыть тему, занимаясь более привычной для себя рутиной и менее известными преступниками.
По большому счету майор Олег Нечваль даже не стремился участвовать в экстрадиции. Пусть кто-нибудь другой отдает Хантера из рук в руки московским коллегам. Но все-таки руководство сочло правильным, чтобы именно он, человек, лично руководивший захватом, довел историю до логического завершения. Время тоже согласовали: решили отправить Хантера утренним рейсом из Борисполя: не поездом же всю ночь везти особо опасного преступника. В московском аэропорту Шереметьево группу встретят муровцы, ибо дело, по которому Хантера разыскивают в Москве, ведет тамошний главк, так что правила требуют, чтобы милиция передала задержанного коллегам из сопредельного ведомства. А куда и кому Хантера отфутболят потом, Нечваля, как и его руководство, больше не волновало.
В группу, конвоировавшую Антона Хантера из Киева в Москву, вошло вместе с Нечвалем трое – майор сам выбрал счастливчиков среди своих оперов, объяснив: они не только полетят за казенный счет в первопрестольную, но и поедут обратно на поезде вечером. У них командировка на двое суток, командировочные не щедрые, но достаточные, чтобы раз посидеть в тамошнем кабаке после дневной прогулки по российской столице. С собой разрешено взять табельное оружие. Настоящее боевое задание, с какой стороны ни посмотри.
Хантер, как и прежде, разговорчивостью не отличался. Это устраивало Нечваля: говорить им, по сути, не о чем, да и чего болтать зря. Всю дорогу до аэропорта Антон пялился по сторонам, хотя в предрассветной мгле еще толком нельзя было ничего рассмотреть, а когда группу провели через «зеленый коридор», все-таки подал голос: с легким акцентом напомнил пограничнику, что он в наручниках, потому зазвенит, когда пройдет через рамку. И если браслеты с него снимут, он, соответственно, не зазвенит и не доставит господам офицерам лишнего беспокойства. Никто из свидетелей этой сцены никак ее не прокомментировал, наручники с Хантера тоже не сняли, и он заткнулся до самого самолета, где попросил стюардессу дать ему воды и напоить из своих рук, потому что господа полицейские вряд ли снимут с него наручники, дабы он попил сам. Стюардесса, хоть и знала, что этим рейсом милиция кого-то повезет, сделала круглые глаза, так как пассажир тем самым обратил на себя внимание остальных, что создало в салоне несколько нервозную обстановку. Нечваль велел Хантеру заткнуться, тот парировал: «А то что? Выкинешь из самолета, офицер? Без парашюта?» В его словах был резон: даже если бы Антон все два с половиной часа до Москвы болтал без умолку, ему никто не мог даже в рыло заехать. Пререкаться с ним тоже не хотелось, и Нечваль приготовился к худшему. Однако, как только самолет взлетел, Хантер, зажатый в кресле между двумя операми, на всякий случай – понимал, что не обломится! – спросил водки, а потом устроился так удобно, как мог, и мирно задремал.