Искупавшись, мы оставили Васю прыгать и готовить обед (наказ был самый простой: рисовый суп и картошка в мундирах), а сами пошли в грибной поход. За три недели, что мы провели в лесу, я стал грибником-ветераном и могу сказать с полной ответственностью: ничто не может сравниться с грибным походом по своей необычайной увлекательности. Я утверждаю со знанием дела, что сбор грибов – это квинтэссенция лесной романтики, ее сонет, возвышающий человека до слияния с природой. Я это говорю не для того, чтобы польстить своей уважаемой супруге, а просто с целью своим скромным словом приобщить вас к грибам. И если по прочтении этих страниц кто-либо из вас полюбит грибы не только расфасованными в банках, а в первозданном виде, то я буду вполне удовлетворен. Будь я грибником старым, с многолетним стажем, вы бы еще могли отнестись к моим словам с недоверием, с каким справедливо относитесь к рассказам словоохотливых рыбаков и охотников. Но мое восприятие свежее, полное всепобеждающей искренности.
Да, я люблю уху, но это еще не значит, что испытываю удовольствие при виде окунька, отдающего Богу свою рыбью душу. И это допустимо. Ведь не всякий, к примеру, любитель жареной гусятины любит откручивать этой птице голову и вырывать с корнем еще теплые перья.
Другое дело – гриб. Есть какое-то особое очарование в этой односторонней игре в прятки, когда вы тихо бродите меж деревьев, вдыхая неповторимый лесной озон, и высматриваете хитреца, который ловко замаскировался листочками и крепко надвинул на лоб свою шляпку. Вы можете хоть час смотреть на него, но не увидеть. Только боровик, гордясь своим ростом, иной раз не считает нужным прятаться и смело смотрит на вас, свесившись над низкорослой травой. И ничтожный мухомор, разодетый, как на бал, спесиво хвастает своей модной шляпой, которую так хочется сбить с него за наглость. Всегда вместе прячутся хитрые лисички. Им, коллективистам, не скучно и расти, и лежать рядышком в вашей корзинке. Осторожно выглядывает из-под своей красной папахи подосиновик, трусливо вжимает голову в плечи подберезовик, и, как балерины, застывают в своих изящных светлых костюмчиках сыроежки. Их много, очень много в августовском подмосковном лесу, но не огорчайтесь, если с первого раза вы уйдете домой с пустой корзинкой. Гриб элементарен, как таблица умножения, но зато внимания он требует не меньшего, чем капризная женщина.
Корзинок у нас было всего две, и мы собирали грибы парами.
Николаю и Тане везло куда больше. Мы с Ниной отыскали полдесятка сыроежек и два подберезовика, а Таня с торжествующим криком срезала большущий боровик, после чего боровики посыпались в их корзину один за другим. То и дело раздавался веселый возглас Николая:
– Гип-гип-ура! Еще один боровик! Ай да я, ай да Николай!
Мы подбегали, Николай показывал свой трофей и бросал в корзинку. Таня не уставала с каждым новым боровиком сочувственно говорить Нине:
– Бедняжка, как тебе не везет, ведь у тебя еще нет ни одного боровика!
При этом лицо у нее было настолько довольное, что трудно было сомневаться в ее искренности. Впрочем, скоро и Нина, у которой дух соперничества обострил зрение, разыскала пару отличных боровиков.
Неожиданно Николай поманил меня пальцем и шепотом сообщил:
– Я горю буйным пламенем. Вытащи у Нины несколько грибов и дай мне.
С этими словами Николай заговорщически подмигнул и показал мне корзинку: в ней сиротливо лежал единственный боровик. Оказывается, этот тип (не боровик, разумеется) решил над нами подшутить: он забегал вперед и все время «находил» один и тот же гриб. Но теперь эта шутка оборачивалась против него, потому что Таня уже несколько раз порывалась произвести инвентаризацию корзины, следствием чего мог быть невероятный скандал.
– Ну, спасай! – потребовал Николай.
Мне стало чрезвычайно весело. Я сделал пальцем выразительный жест и пошел вперед. Николай побрел рядом, подхалимски заглядывая мне в глаза и теребя за рукав.
– Помнишь гамак, медведя, дырку для подсчета галок? – спросил я. – Ешь траву, презренный обманщик!
Николай с готовностью сжевал сочную травинку.
– Ладно, прощаю, – великодушно сказал я. – Так и быть, украду для тебя пару грибов.
– Николай! – послышался радостный голос Тани. – Я нашла еще один гриб, неси корзинку!
– Скорее беги! – взмолился лгун. – Я пока спрячусь за деревом.
– Николай! – настойчиво звала Таня.
Мужская солидарность превыше всего. Я сказал Нине, что она, наверное, устала нести корзинку. Нина ответила, что хотя она и устала, но не может доверить мне корзинку, потому что я могу снова на нее сесть, как в прошлый раз, и раздавить все грибы. Я начал было клясться, что не раздавлю, но в этот момент увидел, что Таня подходит к Николаю, осторожно неся на вытянутой ладони искромсанную сыроежку. Лицо Николая выразило тупую покорность судьбе.
– Ну, давай корзинку, – нетерпеливо потребовала Таня.
– Я сам положу этот гриб, – заботливо предложил Николай.
– Нет, он мятый, я сама… О! Где боровики?
Начиналось самое интересное. Я подошел поближе.
– Какие боровики, дорогая? – глупо переспросил Николай, бессмысленно оттягивая минуту расплаты.
Таня грозно посмотрела ему в глаза.
– Где боровики? – тихо повторила она.
Николай пожал плечами, выражая крайнее недоумение.
– Понимаешь, дорогая, – заискивающе сказал он, – я их… э… съел, то есть потерял. Да, конечно, я их потерял!
– Ты не мог потерять восемь грибов! – Таня сверкнула глазами.
– Я вспомнил! – нашелся Николай. – Мне их стало очень жалко, и я посадил все боровики обратно. Пусть растут себе грибы, правда? А когда они станут больше, мы придем и сорвем их, не так ли?
Нина, которую я быстро ввел в курс дела, для ликвидации конфликта предложила Тане часть наших грибов, но та восприняла это чистое движение души как насмешку.
Возвращение домой мало напоминало столь многообещающее начало нашего похода. Таня не оглядываясь шла впереди, за ней, как висельник на эшафот, плелся Николай, а следом, тихо переговариваясь и авансом поругивая Васю за испорченный обед, брели мы с Ниной. Время от времени Николай оборачивался и строил гримасы самого неопределенного назначения.
Вася встретил нас как-то странно, он не смотрел в глаза и суетился. Мы с недоверием открыли кастрюли и… до глубины наших душ добрался необыкновенный аромат борща с мясом и зажаренной с корочкой картошки, политой аппетитным соусом. Мы остолбенели. Вася – и такой обед? Это было так же нелепо, как увидеть шустрого паренька величиной с портфель, который непринужденно критикует взгляды сторонников Фрейда на проблему пола.
– Что случилось? – набросились мы на Васю с вопросами.
Вместо ответа Вася краснел, отворачивался и бормотал что-то невнятное. Мы переглянулись. Здесь что-то не так. Здесь скрывается какая-то тайна.