«Надо же! — подумала я. — Оказывается, противные девочки становятся противными старушками?..»
Мне не захотелось становиться такой старушкой, и я перестала быть противной.
Когда я была маленькая, я обожала есть снег. Вот как только нападает хоть чуточку снега, я сразу на улицу — и ем, ем, ем…
Пока меня не поймают и не отругают. И никто не мог меня отучить от этой ужасно опасной для здоровья привычки.
И вот однажды, когда наступила зима, я сразу съела снег. А он был не простой, а заколдованный. И я превратилась в торт.
Приходит моя мама с работы, а вместо меня на кухне — торт.
— Надо же! Тортик! — обрадовалась мама.
Она удивилась только, что меня дома нет, а потом подумала, что я ушла в соседний подъезд к Нинке Акимовой. И я совсем не могла ей ничего сказать — ведь торты не умеют разговаривать! Мама положила меня в холодильник. Я же превратилась не в простой торт, а в торт из мороженого. Мама подождала меня немножко, а потом все-таки решила съесть кусочек торта. Она вынула меня из холодильника, взяла в руки острый нож… И тут из торта как брызнут брызги в разные стороны! Мама попробовала брызги на вкус. А они были совсем не сладкие, а соленые, как слезы. Мама пригляделась повнимательнее и заметила, что на торте из крема бантики красные вылеплены — точно такие же, как у меня в косичках. Вот тут-то моя мама и заподозрила что-то неладное. И поскорее позвала отряд спасателей из трех волшебников и двух мороженщиков. Все вместе они меня расколдовали и превратили обратно в девочку.
С тех пор у меня часто бывает насморк — это я в холодильнике простудилась. А снега я больше не ем, хоть и хочется иногда.
Вдруг он опять заколдованный?
Когда я была маленькая, я обожала кататься на велосипеде по лесу. Он так здорово дзынькал, перепрыгивая через коряги, я неслась по коричневой лесной дороге, ежики и лягушата разбегались в стороны, а в глубоких прозрачных лужах отражалось небо.
И вот однажды под вечер я ехала по лесу и встретила хулигана.
— Эй ты, рыжая, — сказал хулиган невоспитанным голосом. — А ну слезай с велосипеда.
Глаза у хулигана были грустные-грустные. Я сразу поняла, что у него было трудное детство.
— Ну, чего вытаращилась? — спросил хулиган. — Слезай живо, мне на море ехать надо.
— Хитренький! — сказала я. — Я, чур, тоже на море хочу. Ты меня на багажнике повезешь.
И мы поехали.
— А как мы доедем до моря? — спросила я.
— Запросто, — сказал хулиган. — Надо только все время ехать берегом реки, а она когда-нибудь в конце концов впадет в море.
Мы ехали берегом маленькой темной лесной речки.
— Потом она расширится, — пообещал хулиган. — Начнут ходить пароходы, и мы доберемся до моря на попутном корабле.
— На море на завтрак мы будем есть только арбузы! — сказала я.
— А на обед — воблу, жвачку и соленые огурцы!
— А на ужин — громко подпрыгивать и играть на гитаре!
Мы выехали в поле. Подул ветер. Я прижалась ухом к спине хулигана и услышала, как бьется его хулиганское сердце. Стало темнеть. Река все не расширялась и не расширялась, и попутных кораблей что-то не было видно. Я вспомнила про маму, тетю Лизу и кота Арбузика. Как они ждут меня, смотрят в окошко, а потом плачут, звонят в милицию, «Скорую помощь» и пожарным тоже на всякий случай.
— Эй! — я постучала по хулиганской спине. — Останови, мне домой надо.
— А на море как же?
— Потом как-нибудь, — пообещала я. — В следующий раз.
Глаза у хулигана стали еще грустнее.
— Эх ты, — сказал он, — трусиха.
— А ты — хулиган!
— А я зато, когда вырасту, на тебе не женюсь, — сказал хулиган слез с велосипеда и ушел.
Самое интересное, что так оно и вышло! Уж и царь на мне женился, и злой колдун, и космонавт, и дурак. А хулиган — не женился!!! Я даже вообще его с тех пор ни разу не видела. Наверное, он уже вырос и у него есть настоящая борода.
Но это уже совсем другая история.
Когда я была маленькая, много водилось в наших лесах всякого дивного, невиданного и чудесного зверья. Сейчас таких зверей и в зоопарке не найдешь, и по телевизору не встретишь.
Самым чудесным зверем была, конечно, Большая Мохнатая Ксюндра. Жила она на дереве в здоровенной корзине, а на лето переселялась к морю, чтобы загорать и смотреть пароходы. Ксюндра никогда никого не кусала и не поедала. Она была мирная. Больше всего на свете Ксюндра любила кукурузу, маленькие соленые огурцы и прыгать с разбегу в осенние кучи сухих листьев. Поэтому каждую осень Ксюндра возвращалась в родные леса, сады и парки и прыгала в кучи листьев, которые специально для нее собирали лесники и садовники. Все очень любили Ксюндру и хотели погладить. Потому что она была для здоровья полезная. Если что-то болит, надо просто пощекотать больное место мохнатым ксюндриным хвостом, и тут же все проходит. А еще у Ксюндры были всякие младшие родственники — ксятки. Они были пушистые, рыжие и симпатичные, немного похожие на котят. Веселые и маленькие, прямо с ладошку величиной. Ксятки тоже жили в лесах, садах и парках.
И вот однажды осенью проходил по лесам, садам и паркам лесник дядя Саша. Каждую осень он начинал говорить стихами, это с ним бывало — он уж и к врачу обращался, и головой тряс, ничего не помогало. Вот, значит, проходил дядя Саша по лесу и увидел ксяток.
— Ксятки, ксятки, — сказал дядя Саша, — ну-ка покажите пятки!
Послушные ксятки показали дяде Саше пяточки. Пяточки у них были розовые, чистые, довольно кошачьи.
Ксячьи пяточки дяде Саше понравились, и он сказал:
— Вот за то, что у вас такие чистые пятки, милые ксятки, мы с вами будем сейчас играть в прятки!
И стали они играть в прятки. Только ксятки сразу так спрятались, что больше их уже никто и никогда не мог найти. И милиция искала, и ученые профессора, и юные следопыты. Так и исчезли ксятки из наших родных лесов и дремучих огородов. А вместе с ними и Большая Меховая Ксюндра исчезла, но не потому, что играла в прятки, а так, за компанию.
Когда я была маленькая, у меня был очень длинный нос. Ну конечно, не такой, как у Буратино. Гораздо длинней. С таким носом мне было очень трудно жить на свете. Особенно умываться или ездить в метро. На мой нос часто садились бабочки и птицы. Хорошо еще, если синички и воробышки. А вот когда большие черные вороны…
Моя мама просто с ног сбилась. Она водила меня ко всем докторам и специалистам по носам. Они выписывали мне пилюли, капельки, натирания, а один старенький доктор сказал, что лечить меня вообще не надо. Потому что мой нос пройдет сам по себе в один прекрасный день.