За его спиной зашуршали плети ежевики.
— Нужно сходить за травами, — как ни в чем не бывало сказала Листвичка. Она держалась так, словно между ними ничего не произошло. Воробушек привычно пробрался в ее мысли, надеясь найти там следы гнева или раскаяния, но Листвичка, как всегда, отгородилась от него. — Думаю, возле озера уже зацвела календула, — пробормотала целительница, направляясь к выходу.
Воробушек ничего не ответил. Выйдя из лагеря, он побрел за Листвичкой к лесу. Холодный ветер набросился на Воробушка и мгновенно растрепал ему шерсть. В воздухе пахло дождем.
Листвичка деловито устремилась к берегу.
— Пойдем, поглядим! — весело крикнула она.
Воробушек сощурил глаза от ветра. Он уже понял, что поход за травами был совершенно бессмысленной затеей.
— Ты ведь отлично знаешь, что у нас в пещере полным-полно календулы, — крикнул он.
Листвичка замедлила шаг.
— Если будет война, нужно получше подготовиться. Долг велит нам заботиться о племени, — Воробушек понял, что она хочет вызвать его на откровенность, но не спешил поддаваться. — Разве ты так не считаешь? — не дождавшись его ответа, с тревогой спросила Листвичка.
— Считаю, — нехотя ответил Воробушек. — Но как насчет общения со Звездным племенем? Разве это не часть нашего долга? Звездные предки пока отмалчиваются. Что-то они не торопятся предупредить нас о грядущей войне.
— Звездное племя не сообщает нам обо всем, что нас ждет.
— Выходит, мы должны сидеть и ждать, когда они о нас вспомнят? — возмутился Воробушек. — С какой стати? Мы можем сами являться к ним во сне! Почему бы нам самим не узнать свое будущее?
— Ты сомневаешься в мудрости Звездного племени?
Воробушек прикусил язык, с которого уже готовы были сорваться резкие слова. Он и правда сомневался в том, что мертвые становятся мудрее просто потому, что они умерли.
— Быть целителем это не только иметь возможность общаться со звездными предками, — убежденно сказала Листвичка. — Кстати, ты до сих пор не знаешь всех лекарственных трав, — она шумно принюхалась и спросила: — Как называется вот эта?
Воробушек приоткрыл пасть и тут же сморщился, почувствовав горечь. Он подбежал поближе и коснулся носом мягких листочков. Перед ним закачались тугие бутоны.
— Пиретрум или ромашник, — буркнул он. — Помогает от боли, особенно головной, — Воробушек обернулся и добавил:
— Только нам он сейчас ни к чему, потому что цветков ждать еще целую луну.
Он сердито махнул хвостом. С какой стати Листвичка обращается с ним, как с мышеголовым дурнем? Сколько раз он должен доказывать ей свои знания и ум?
Сорвавшись с места, он помчался вдоль берега. Впереди шумел бежавший из леса к озеру ручеек. Именно тут Мышонок в прошлый раз упустил свою белку. А он тогда нашел странную палку… Воробушек даже подскочил от волнения.
Палка!
Он еще быстрее помчался вдоль берега, стараясь не наступать на ветки и вынесенный волнами мусор. Огромная капля дождя шлепнулась ему на спину. Воробушек стряхнул ее и тут же чихнул, потому что следующая капля попала ему прямо на нос. Он уже чувствовал запах палки — странный властный запах, который звал его с той неодолимой силой, с какой писк котенка заставляет мать бросать все дела и мчаться к нему.
Воробушек подбежал к корням дерева, где спрятал свою находку, и выволок ее на берег. Он изнывал от желания снова почувствовать лапами тепло древесины и, прикоснувшись к глубоким царапинам, едва не заурчал от удовольствия. Ему показалось, будто душа его вмиг насытилась, словно желудок после ужина.
— Эта та самая странная палка, которую ты нашел в прошлый раз? — спросила подошедшая Листвичка.
Воробушек кивнул.
— Что ты в ней нашел?
— В ней таится нечто очень важное, — серьезно ответил Воробушек и положил обе лапы на дерево, гладкое, как паутина. Откуда-то издалека до него донесся тихий шепот, похожий на рокот далеких волн.
Лапы безотчетно ласкали глубокие шрамы на древесине. Когда он касался неперечеркнутых меток, его охватывала странная печаль, похожая на боль утраты.
«Эти отметины — как нерассказанные истории».
Дождь застучал по листьям, забарабанил по спине.
— Нужно возвращаться, — встревожилась Листвичка.
— А как же моя палка?
Вдалеке прогремел гром. С озера задул ветер, он шумел и свистел, как рассерженный барсук.
— Мы должны вернуться в лагерь, — быстро сказала Листвичка. — Приближается гроза, слышишь? Надо поскорее уходить.
Воробушек чувствовал, как воздух потрескивает в ожидании скорой грозы. Внезапно сильный порыв ветра едва не сшиб его с лап, отбросив от палки.
— Идем! — крикнула Листвичка.
Волны с шумом накатывались на берег, ветер сбивал с их гребней клочья пены.
— А как же моя палка? — прокричал Воробушек.
Но Листвичка со всех лап неслась в сторону леса.
— Идем! — крикнула она.
Времени, чтобы спрятать палку в корнях уже не было. Ветер рвал шерсть, задувал в уши так, что Воробушек на миг оглох. На него обрушился ливень, и, не выдержав, Воробушек бросился следом за наставницей.
* * *
Дождь прекратился, но над оврагом по-прежнему свирепо завывал ветер.
Воробушек лежал на подстилке и слушал, как над его головой шумит и скрипит лес. Листва шипела и кипела, как волны в озере. Но он почти не слышал голосов бури. В голове Воробушка звучал тихий шепот. Его когти ныли при воспоминании о землистом запахе палки. Он перевернулся на другой бок, прижав уши, но шепот никуда не исчез. Воробушек снова перевернулся и взбил под собой мох.
— Почему бы тебе не прогуляться? — сонно пробормотала из своего угла Листвичка. — Ты так вертишься, что разбудишь Пепелинку.
— Ладно.
Воробушек вскочил. Он не мог оставаться в пещере, ему во что бы то ни стало нужно было коснуться своей палки.
Ветер бушевал так, что казалось, будто лес шумит и гудит от странного беспокойства. Воробушек знал, что небо прояснилось, и с вышины ярко светит луна. Он чувствовал, как ее холодный свет заливает его шерсть. У выхода из лагеря он различил шорох колючек.
— Воробушек?
Из туннеля, ведущего к поганому месту, выбрался Львинолап.
Воробушек насторожился. От шерсти Львинолапа пахло ветром. И еще — раскаянием и страхом.
«Он вернулся из леса!» — догадался Воробушек.
— Я… выходил закопать грязь, — соврал Львинолап.
Воробушек прищурил глаза.
«Неужели в нашем племени у всех есть секреты?»
Он ясно чувствовал, что брат отчего-то устал, и захотел испытать его.