Подписание купчей на оставшийся пакет российских долгов было назначено на день открытия кинофестиваля в Каннах: ведь поручитель Лени и Саши перед международными банками был кинокритик, и он не хотел пропускать судьбоносное для кино событие ради чьих-то патриотических поползновений. Поэтому всем заинтересованным сторонам пришлось приехать в перенаселенный на время фестиваля город и пару дней потолкаться в перевозбужденной толпе.
Но Леня и Саша не возражали, поскольку, как и всякие нормальные люди, тоже хотели увидеть живьем звезд мирового экрана, а где можно их увидеть в таком количестве, как не в Каннах?
Знакомство со звездами началось с поездки в лифте с пьяным в дым Депардье. Тот хотел выйти через зеркальную стену лифта, но Леня вовремя развернул звезду к открывшимся дверям, за что получил благосклонную улыбку и визитку какой-то журналистки, которую Депардье выудил из кармана вместе с мятыми проспектами кинофирм. На своем этаже они встретились со Шварценеггером, который, будучи приглашен на роль доктора Живаго, не расставался с белым халатом, стетоскопом и бородой, которую (для русского колорита) ему порекомендовал отрастить режиссер.
Вообще с того момента, как наши герои появились в Каннах, их не оставляло впечатление, что они являются персонажами какого-то фильма, в котором, кроме них, играют еще и Вуди Аллен, огромный, как гора, с неизменной «гаваной» в зубах, Том Кидман и Николь Круз, а в сцене «Ужин в гостинице», повторяющейся каждый вечер, им подыгрывают в качестве массовки изнеженный, как лотос, Ван Дамм, длинноногая блондинка Були Голдберг, воинствующий хам Питер Фальк, эссеист и культовый теоретик кино новой сентиментальности Жан-Поль Бельмондо, изящный парадоксалист, полная противоположность самому себе Ален Делон, суперзвезда Сьюзен Камелот, демонический Денни де Вито, Джин Дос Пассос и, наконец, парочка крикливых, но ужасно милых уродов — Боб Уиллис и Джереми Мур.
Голова шла кругом от знакомых лиц и имен. Звезды были уставшие и сосредоточенные, перешагнув двери лифта или идя по коридору к своему номеру, они сбрасывали маску победителей и становились обычными людьми, возвращающимися с очень тяжелой, хотя и любимой работы.
Сама процедура подписания должна была произойти в президентском номере на третьем этаже. Саша и Леня, привыкшие в последнее время к такого рода процедурам, уже не волновались, как в первый раз, когда они даже перепутали места своих подписей и подписали один экземпляр за Банк международной кооперации и стабилизации. И хотя это вызвало у всех только улыбку, ребята твердо решили больше подобных ляпов не допускать, потому что неизвестно: вдруг эти документы могут быть признаны по суду ничтожными? За свои деньги еще и судиться придется с той же Россией, как это приходится делать швейцарской фирме «Нога».
Коротая время до подписания договора, друзья присели за столик открытого кафе перед гостиницей на набережной Круазетт. Здесь во время фестиваля шла постоянная работа: сценаристы встречались с режиссерами, те, в свою очередь, — с продюсерами; как пираньи, сновали туда-сюда папарацци, молодые актрисы в пяти шагах от столиков кафе, уже на берегу моря, грациозно обнажали грудь. Никто из участников этой тусовки не знал, кого он точно знает, а кого — нет (вдруг их познакомили на вчерашнем банкете?), поэтому все на всякий случай здоровались со всеми.
Так сделали и Саша с Леней, сказав традиционное «morning» двум российским режиссерам, расположившимся за соседним столиком. Те им ответили.
— Это еще что за хари? — спросил один из них, бородатый, вполголоса, надеясь, что Саша с Леней — иностранцы и русского не понимают.
— А черт их знает? Видишь, аккредитация, значит, фестивальные, — ответил другой режиссер, что с усами.
— Я тебе сколько хочешь этих аккредитаций нашлепаю. Вон доллары при помощи ксероксов цветных делают — ни за что отличить от настоящих не могут.
— Сейчас и настоящие-то делают — смотреть противно, — сказал, морщась, усатый.
— А ты и не смотри… — мудро посоветовал бородач.
— Да, не смотри, — тяжело вздохнул усатый. — Взял минералку, а она, паскуда, как стакан вина стоит. Сэкономить хотел… лучше бы выпил.
— Неужели после вчерашнего не воротит? — удивился бородач.
— Конечно, воротит, столько кислятины никогда не пил. — Организм режиссера вспомнил все и содрогнулся. — Но этот прокатчик, помнишь, он после картины все кругами ходил, пристал: «Я, говорит, вас с миллионершей познакомлю. Она без ума от вашей картины». Ну, я и пошел. У нее, знаешь, три или, нет, четыре комнаты с видом на море. Вон, — усатый беспомощно оглянулся, не зная, в какой стороне он был вчера, — там ее дом, — показал он на приглянувшееся ему здание, которое на самом деле было представительством фирмы «Феррари».
— Да я помню, — уверенно подтвердил бородатый, — я же тоже там был. Хорошо еще, что у тебя ничего не украли. Столько рвани всякой на фестиваль набежало! У Лехи в прошлом году паспорт прямо в ресторане из пиджака вынули. Говорят, карманники со всей Европы съехались, я карточку на груди теперь ношу, — показал бородатый кожаный мешочек на груди и отхлебнул утреннего пива.
— И проститутки, вон, смотри, — указал усатый на пляж, где под блики фотокамер раздевались старлетки, — что вытворяют!
— Это нормально, — успокоил его бородатый, — ты у нас в Серебряном Бору давно не был. Там почище шоу можно увидеть. Вообще, я считаю, пока обнаженная женщина вызывает у тебя интерес, все нормально. И пусть раздеваются где хотят, я не против. Хуже, когда мужики у тебя начинают интерес вызывать. Говорят, это от пресыщенности созревает в обществе такая нравственная и эмоциональная ситуация. Когда всего много, то и созревает. Похоже на правду, — посмотрел он вокруг, — пресыщенности хватает. Как ты думаешь?
— Хай! — услышали они приветливый женский голос.
— Хай! — растерянно сказал усатый, приподнимаясь со стула и целуя в подставленную щеку платиново-пшеничную загорелую молодящуюся женщину с йоркширским терьером на руках.
— Как вы? — перевел бородатый ее участливый вопрос. — После вчерашнего?
— Прекрасно, — с неподражаемой лживостью в голосе сказал усатый, невольно пародируя героев американских фильмов, которые на вопрос «как вы?» отвечают «файн» даже с оторванной головой. — Кто это? — изумленно спросил он бородатого, когда женщина, покачивая бедрами, прошла дальше.
— Твоя миллионерша, — больше его удивился бородатый, — не узнал, что ли?
— Вчера она вроде другой была, красивее. И моложе, — озадаченно пожал плечами усатый.
— Просто вина было хоть залейся. Ты сам вчера как молодой прыгал. По-вьетнамски чего-то заговорил.
— Это у меня студенты во ВГИКе вьетнамцы были, вот и нахватался, а когда выпью, из меня это лезет, — зная за собой этот грех, объяснил усатый. — Сегодня Михалков утром со мной не поздоровался.
— Фильмы надо нормальные снимать, тогда тебе наплевать будет, здоровается с тобой Михалков или нет. Четверть зала сидело, и те до конца фильма слиняли. Это уметь надо умудриться такую нудятину снять. Попал по блату на фестиваль, так уж не выегивайся. Пей, отдыхай.