— Отличное местечко для кучи, — довольно пробурчала она. — Тут добыча всегда будет оставаться сухой!
— И мы сможем сгружать ее сюда, не опасаясь заразиться от больных, — одобрил Ягодник, сбрасывая свой улов.
— Я опасаюсь, как бы все лисы не растащили, — встревоженно заметила Белолапа, кладя своих мышей в общую кучу. — Может, стоит как следует пометить траву вокруг пня?
— Отличная мысль! — обрадовалась Песчаная Буря. — И еще нужно пометить заброшенный садик Двуногих. Пусть лисы думают, что нас тут очень много, и держатся подальше.
«Только бы они не догадались, что котов здесь совсем не много, и все они больны», — мрачно подумал Львиносвет, ведя свой нагруженный мхом отряд внутрь Гнезда.
За время их отсутствия здесь стало гораздо уютнее. Уголек закончил разделять пространство ветками. В яслях уже были устроены аккуратные теплые подстилки. Бурый и Пеплогривка тщательно обнюхивали стены, затыкая пропущенные щели и дыры. Листвичка тоже была здесь и деловито проверяла детскую.
— Вот тут дует! — позвала она Бурого. — Ветер режет, словно коготь!
Бурый бросился к ней с охапкой сухих листьев и торопливо заткнул ими указанную дыру.
— Ну вот, теперь гораздо лучше, — одобрительно помахала хвостом Листвичка.
Медуница указала Львиносвету и его помощникам, куда сгрузить мох.
— Вот молодцы! — ахнула она, погружая когти в мягкий мох. — Но этого все равно не хватит. Нужно еще.
— Я знаю, — пошевелил усами Львиносвет. — Мы уже идем.
Выходя из палатки, он увидел спешащих к Гнезду Воробушка и Мышеуса с полными пастями целебных трав. Приблизившись, они сложили свою ношу на плоский камень возле входа, и Воробушек принялся деловито раскладывать травы на кучки.
— Какая жалость, что у нас нет кошачьей мяты! — сказал он Мышеусу так громко, чтобы Львиносвет мог услышать. — Без нее положение больных все равно остается угрожающим.
— А что с ростками, которые тут остались? — спросил Мышеус.
— Я их только что проверял, — вздохнул Воробушек и обернулся, грозно уставившись на брата голубыми незрячими глазами. — Они подросли, но совсем чуть-чуть.
Острый шип вины вновь вонзился под шкуру Львиносвета. Не говоря ни слова, он поплелся в лес. Разве он мог объяснить брату, почему отказывается идти в племя Ветра?
«Но что если больные умрут из-за моих снов?»
Не в силах ответить себе на этот вопрос, он бросился в чащу, словно за ним гналась стая барсуков. Лапы сами несли его к зарослям мха, но Львиносвет уже знал, что от чувства вины ему все равно не убежать.
* * *
Садящееся солнце уже заливало лес расплавленным багрянцем, прочерченным темными тенями деревьев, когда Львиносвет с помощниками снова вернулись к Заброшенному Гнезду. Он уже потерял счет охапкам мха, которые они набрали и принесли сюда.
Проходя по твердой каменной тропе, он увидел Листвичку, стоявшую у входа в Гнездо рядом с Ежевикой. Заметив патрульных, они прервали свой разговор и замолчали.
— Отлично поработали! — похвалил Ежевика. — Заносите мох внутрь, и на этом все. Работа окончена.
По дороге Львиносвет отметил, что куча с добычей у пустого пня полна доверху. Внутри Гнездо полностью преобразилось. Здесь было тепло, сухо и даже уютно. Львиносвет с одобрением оглядел аккуратные ряды чистых и сухих подстилок и детскую, выстланную самым мягким мхом и перьями. Тростинка крутилась вокруг гнездышек, приминая лапкой последние остатки мха.
Медуница указала патрульным последний участок и принялась ловко укладывать мох, папоротники и сухую траву, устраивая подстилки.
— Все готово! — радостно объявила она, потершись носом о нос Львиносвета. — Спасибо вам огромное!
Оглядевшись, Львиносвет увидел, что остальные коты тоже сгрудились в Гнезде. Бурый и Пеплогривка были похожи на ежей, сплошь утыканных колючками, но глаза их светились радостью хорошо выполненного дела. Маковка зализывала лапку — наверное, занозила. Крутобок беспокойно царапал когтями мох, видимо, ему не терпелось поскорее вернуться к Милли. Ягодник свернулся клубочком в одном из гнездышек, явно намереваясь немного вздремнуть, но Орешница бесцеремонно пихнула его лапой в бок.
— Вставай, ленивый комок шерсти! — прошипела она. — Это же не для нас!
— Между прочим, я с рассвета на лапах, — проворчал Ягодник, выбираясь из гнездышка, и пригладил языком грудку, пытаясь скрыть смущение.
На пороге показались Листвичка с Ежевикой.
— Все готово, — объявила целительница. — Возвращаемся в лагерь. Но прежде запомните хорошенько, что я вам скажу. Ни один кот не войдет в лагерь до тех пор, пока оттуда не выйдут все больные. Отныне мы будет держаться от них подальше.
— Что? — взвизгнул Крутобок, яростно когтя мох. — Ты хочешь сказать, что мы даже не поможем им дойти сюда?
— Некоторые больные слишком слабы, чтобы идти самостоятельно, — поддержал его Ягодник.
— Им помогут те, что посильнее, — тоном, не терпящим возражений, отрезала Листвичка. — Вы все знаете, как быстро распространяется болезнь. Мы должны оставаться сильными и здоровыми, чтобы прокормить себя и больных.
— Она права, — сказал Ежевика, делая шаг к целительнице. — Разве не для этого мы пошли на это? — Он кивнул на ряды свежих гнездышек на полу.
Никто не посмел возразить, но шерсть у Львиносвета встала дыбом при мысли о больных соплеменниках, которым отныне предстояло выживать в полном одиночестве. Судя по растерянным взглядам, которыми обменялись остальные, все думали о том же.
В зловещем молчании они вернулись в лагерь следом за Листвичкой. Целительница первой вошла в туннель и скрылась. Ежевика взмахнул хвостом, приказывая котам рассесться по обеим сторонам от входа, оставив проход для больных.
Сердце Львиносвета сжалось от жалости, когда несчастные начали выходить из лагеря. Первым показался Огнезвезд. Он шел твердо, с гордо поднятой головой, хотя тело его сотрясалось от мучительного кашля. Белохвост поддерживал Терновника, а Дыму подставила плечо Яролика. Болезнь совершенно истощила его, все ребра были видны на просвет, а когда-то густая бурая шерстка потускнела и свалялась. Тростинка жалобно взвыла и бросилась вперед, но Березовик удержал ее за хвост.
Дым повернул голову и посмотрел на подругу лихорадочно блестевшими глазами.
— Не подходи, — прохрипел он. — И не волнуйся. Со мной все будет в порядке.
Тростинка отвернулась и уткнулась мордой в шерсть Березовика.
Затем из туннеля вышла Ромашка, неся за шкирку Шиповничек. Прыгуша, Цветочек и Шмелик ковыляли следом за ней. Котята были непривычно тихи, уныло смотрели себе под лапы и покачивались от слабости.
— Ты не можешь пойти с Шиповничек, — воскликнул Ежевика, заступая дорогу Ромашке. — И ты, и здоровые котята должны остаться в лагере.