Мальчик обжег мать презрительным взглядом.
– Вот и неправда! Я волновался и не мог заснуть. Я видел человека без головы! Папа, как ты одолел столько врагов?
– Составил хороший план, – ответил Хубилай. – Да, Чинким, мне помогли хороший план и хорошие люди. Спроси Урянхатая, как мы победили. Он тебе объяснит.
Мальчишка с благоговением глянул на отца, но покачал головой.
– Он не любит разговаривать со мной. Жалуется, что я задаю слишком много вопросов.
– Урянхатай прав, – отозвалась Чаби. – Вот тебе похлебка. Съешь ее в другом месте. Твоему отцу нужно поговорить со многими людьми.
– Я хочу послушать! – Чинким чуть ли не плакал. – Я не буду шуметь, обещаю!
Чаби дала сынишке подзатыльник и сунула ему миску с похлебкой. Мальчуган убежал, снова одарив мать свирепым взглядом, который она словно не заметила.
Хубилай уселся, взял у жены похлебку для себя и быстро съел. Когда закончил, Яо Шу зачитал ему сводку о погибших, раненых, а также о трофеях. Монотонный голос советника убаюкивал, и через какое-то время Хубилай жестом велел ему остановиться.
– Довольно, я уже ничего не воспринимаю, – посетовал он, чувствуя, как режет и жжет опухшие глаза. – Приходи вечером, когда я передохну.
Яо Шу поднялся и отвесил поклон. Он учил Хубилая еще в те времена, когда тот был мальчиком, и теперь не знал, как показать, что гордится им. Под командованием царевича монголы одолели противника, численностью превосходящего их вдвое, да еще на чужой территории. Самые быстрые гонцы уже везли весть в Каракорум. На цзиньской земле они передадут весть ямщикам, та полетит еще быстрее и через несколько недель попадет в столицу.
У двери юрты Яо Шу остановился.
– Господин мой, орлок Урянхатай ждет вашего решения касательно пленных. У нас… – Яо Шу заглянул в свиток, испещренный цифрами, и развернул его на длину руки, чтобы зачитать данные. – Сорок две тысячи семьсот пленных, большинство из них ранены.
Хубилай поморщился – число было огромным – и потер глаза.
– Накормите пленных из их собственных припасов. Что дальше, решу потом…
Он осекся, потому что в юрту снова влетел Чинким. Мальчишка побледнел и дышал с трудом.
– В чем дело? – спросила Чаби. Сын ответил лишь безмолвным взглядом.
– В чем дело, сынок? – спросил Хубилай и потрепал Чинкима по макушке. Ласка вывела мальчика из транса, и он выпалил, шумно вдыхая воздух:
– Там пленных убивают! – Взгляд мальчишки зацепился за ведро у двери, словно оно могло понадобиться.
Хубилай опешил: такого приказа не было. Не сказав ни слова, он вытолкнул сынишку из юрты. Навстречу ему направлялся Баяр. Хубилаю он явно обрадовался. По сигналу слуги привели коней, двое военачальников оседлали их и поскакали по лагерю.
Яо Шу с опаской глянул на своего коня. Верхом он ездить не любил, но Хубилай с Баяром уже ускакали. Чинким выбежал из юрты и стремглав кинулся за ними. Яо Шу со вздохом подозвал молодого воина, чтобы тот помог сесть в седло.
Пленных Хубилай увидел куда раньше, чем Урянхатая. Сорок тысяч пленных стояли на коленях длинной, тающей вдали шеренгой, и ждали, низко опустив головы. Иные негромко переговаривались или поднимали головы, завидев его, но большинство казались безучастными – в их горестных лицах читалась горечь поражения.
Хубилай выругался сквозь зубы: на его глазах орлок жестом отдал приказ молодым воинам. Десятки обезглавленных трупов уже лежали аккуратными рядами, а пока Хубилай подъезжал, воины махнули мечами, и наземь упали новые тела. Стоявшие рядом с казненными застонали от ужаса. Стон наполнил Хубилая гневом, но, пока не перехватил взгляд Урянхатая, он заставил себя сдержаться. Перед воинами орлока унижать нельзя, как бы ему этого ни хотелось.
– Я не отдавал приказа казнить пленных, – проговорил царевич. Он намеренно остался в седле, чтобы смотреть сверху вниз.
– Господин, я не хотел беспокоить тебя по пустякам, – отозвался Урянхатай с тенью удивления. Он словно не понимал, зачем брат хана мешает ему выполнять свои обязанности.
Хубилай снова разозлился и снова взял себя в руки.
– Сорок тысяч человек пустяком не назовешь. Они сдались мне, их жизнь под моей защитой.
Урянхатай заложил руки за спину и стиснул зубы.
– Господин, пленных слишком много. Ты же не намерен их отпускать? Мы столкнемся с ними снова, если…
– Орлок, свое решение я тебе объявил. Пусть пленных накормят, а раненых осмотрят. Потом мы их отпустим, а ты придешь ко мне в юрту для разговора. На этом всё.
Урянхатай молча переваривал приказ. Молчал он чуть дольше, чем следовало, потом кивнул. Еще немного, и разгневанный Хубилай лишил бы его поста.
– Слушаюсь, господин, – наконец проговорил орлок. – Извини, если что не так.
Царевич не удостоил его ответом. При разговоре присутствовали Яо Шу и Баяр. Прежде чем продолжить, Хубилай взглянул на Яо Шу и на беглом мандаринском, а затем и на ломаном кантонском обратился к пленным, которые могли его слышать:
– Дарую вам жизнь и возможность вернуться домой. Рассказывайте об этом. Разносите весть о битве и милостивом отношении к вам. Вы – подданные великого хана и находитесь под моей защитой.
Яо Шу удовлетворенно кивнул, а Хубилай развернул и пришпорил коня. Спиной он чувствовал злой взгляд Урянхатая, но не особо тревожился. На сунские города царевич имел свои виды и строил планы, которые не осуществишь, убивая безоружных.
По пути к своей юрте Хубилай встретил сына: Чинким бежал, низко наклонив голову, и громко пыхтел. Царевич натянул узду, подхватил мальчишку и усадил его в седло за собой. Какое-то время они ехали молча, потом Хубилай почувствовал, что сын беспокойно ерзает. Да, в тот день Чинким навидался ужасов. Отец потрепал мальчишку по ноге.
– Ты не позволил убивать людей? – спросил тот тонким голоском.
– Не позволил, – отозвался Хубилай и почувствовал, как Чинким расслабился и прильнул к нему всем телом.
* * *
В Аламуте царили тишина и покой. Хулагу не слишком жаловал города, но суровая крепость поразила его до глубины души. Себе на удивление, он искренне жалел о том, что ее придется уничтожить. Орлок стоял на самой высокой стене и смотрел на горы, тянущиеся на многие мили. А если оставить сотню семей, чтоб берегли крепость для хана? Нет, это пустая фантазия… За главными постройками Хулагу увидел лужок; стадо, которое там паслось, и несколько человек не прокормит. Крепость настолько изолирована, что не наладишь ни торговлю, ни другую связь с внешним миром. Перевалов Аламут не охранял и вообще не обладал стратегической ценностью. Ассасинам он подходил идеально, другим – нет.
По пути Хулагу перешагнул через труп молодой женщины, стараясь не встать в липкую лужу крови вокруг ее головы. Он глянул на погибшую и нахмурился: она была красавицей. Наверное, лучник выпустил стрелу издалека… Досадно!