– Я выслал дозорных на север, к ямщикам, – объявил Серянх, охрипший от тысячи приказов. А как еще спасти войско от хаоса, если спорщиков тоже тысяча? Убитого Мункэ-хана обернули тканью и уложили в отдельную юрту. Воины собрались и приготовились выступить по первому приказу Серянха. – Царевич Хулагу узнает о гибели хана через месяц, самое большее через два, и вернется из похода. Арик-бокэ в Каракоруме получит весть быстрее. Снова соберут курултай и выберут нового хана. Я отправил дюжину всадников на юг, чтобы разыскали и известили Хубилая. Он тоже вернется. Пока не избрали нового хана, мы здесь не нужны.
Вперед выступил Салсанан, старший из темников, и орлок ему кивнул.
– Орлок Серянх, я могу повести наших воинов к Хубилаю, чтобы прикрыть его при отступлении. Он не обрадуется тому, что надо уходить. – После небольшой паузы Салсанан добавил: – Хубилай может стать следующим ханом.
– Придержи язык! – рявкнул Серянх. – Не след догадки строить и сплетни распускать… – Затем задумался. У Мункэ много сыновей, а после смерти Чингисхана наследование ханского престола никогда не шло гладко… Наконец орлок произнес: – Защищать войско при отступлении – другое дело. Мы потеряли хана, а царевич Хубилай – старшего брата. Возьмите восемь туменов и выведите войско с сунской территории. Я отвезу тело хана домой.
Хубилай сидел на открытом воздухе под сенью старых дубов. Боль он терпел без жалоб: Чаби промывала ему порез на правой руке архи. Хубилай то и дело прикладывался к бурдюку, чтобы согреться. Не раз и не два на их памяти воины отделывались царапинами, а через несколько дней, а то и недель умирали в горячечном бреду. Бормоча себе под нос, Чаби понюхала рану и сморщилась. Хубилай шумно выдохнул, когда она сжала лиловые края раны и выдавила ему на пальцы струйку гноя.
– У меня ведь шаманы есть, – мягко напомнил он.
– Они заняты и не станут с тобой возиться, пока у тебя рука не позеленеет, – фыркнула жена.
Она снова сдавила рану, да так сильно, что Хубилай вздрогнул. Потек гной с кровью, и Чаби довольно кивнула. Одну руку она держала на округлившемся животе, в котором рос плод. Царевич протянул руку и ласково погладил тугую выпуклость. Затем Чаби перевязала рану чистой тканью.
Пока войско билось с сунцами, оставшиеся в лагере углубились в лес и замели следы, чтобы не выдать себя врагам. В чащу Хубилаю пришлось послать сотни воинов.
Только чтобы добраться до лагеря, пришлось сражаться с двумя сунскими армиями и потратить недавно восполненный запас стрел и копий. Воинов Хубилай старался беречь, хотя без отдыха и помощи целителей раненые умирали ежедневно.
Царевич поднял голову. В лесном полумраке не слишком уютно, зато безопасно. Лес укрыл его лагерь, но Хубилаю казалось, что чаща прячет и подбирающихся врагов. Лес не равнина, и даже после Каракорума царевич чувствовал себя в нем запертым.
Он пригляделся к жене. Под глазами у Чаби темные круги, исхудала… Хубилай отчитал себя за плохую подготовку. Он мог предвидеть, что, дожидаясь его, обитатели лагеря перебьют скот. Если стада большие, по весне поголовье восстанавливается. Только в лесах пастись негде. Земля покрыта прелыми листьями; травы и так было немного, и ее общипали буквально за месяц. Обитатели лагеря быстро переловили всех кроликов, оленей и даже волков в радиусе пятидесяти миль. Поголовье скота уменьшилось настолько, что в лагере теперь ели раз в день, а мясо – лишь изредка.
Когда Хубилай наконец вернулся, обитатели лагеря откровенно расстроили его своим видом. Они собрались, чтобы встретить тумены, и царевич похвалил их за мужество, хотя и не был доволен тем, как без него справились. У волов торчали ребра, а сколько из них сможет тянуть повозки, когда настанет пора сниматься с места? Его беременную жену и сына недокармливали. Хубилай собрался отчитать жителей лагеря, но увидел, что сами они не упитаннее Чаби.
– Лагерь нужно перемещать, – тихо сказала жена. – Не хочу даже думать о том, что случилось бы, появись вы чуть позднее.
– Я не могу вывести вас из леса, – проговорил Хубилай. – Сунцы идут и идут. Конца и края им не видно.
Чаби поджала губы.
– Даже если и так, здесь оставаться нельзя. Вокруг на двадцать миль ни одного кролика, доедим волов и начнем голодать. Кое-кто порывался уехать, не дожидаясь твоего возвращения.
– Кто? – осведомился Хубилай.
Чаби покачала головой.
– В основном семейные. И их не упрекнешь. Хубилай, мы понимали, что положение ужасное.
– Я пригоню скот из окрестных деревень. И волов найду, чтобы тянули подводы.
Он негромко выругался, понимая, что так не получится. Даже если пригнать стадо, в лесу останутся следы, в которых разберется любой сунский дозорный. Раз тумены вернулись в лагерь, значит, он и так под угрозой. Еще один марш, и лесные тропы превратятся в дороги. Хубилай надавил на уголки глаз, чтобы снять усталость. В лагере для воинов есть все – и стрелы, и ночлег, и горячая еда, – но ситуация сложилась тяжелейшая.
– Могу отправить воинов за съестным и за скотиной на убой. Или чтобы наши стада пополнить… – Хубилай снова выругался. – Нет, Чаби, так нельзя! Я забрался в сердце сунских земель, но нужно двигаться вперед, иначе все труды пойдут насмарку.
– Неужели зимой нельзя передохнуть? Тогда ребенок при тебе родится! Отправь людей за провизией. Пусть в окрестных городах побольше соберут. Весной снова выступишь.
От таких слов Хубилай аж застонал. Отдохнуть хотелось страшно: еще никогда в жизни он так не выбивался из сил.
– Чаби, я расчистил путь до Шаояна и дальше. Если сейчас не остановлюсь, попаду в сунскую столицу весной или летом. Если остановлюсь, битвам не будет конца: вражеские армии пойдут одна за другой, свежие и сильные.
– Если уйдешь, потеряешь лагерь, – резко парировала Чаби. – Потеряешь лучников, дубильщиков, шорников – трудолюбивых мужчин и женщин, которые помогают вам на поле боя. Станут ли воины отважно сражаться, зная, что их семьи голодают?
– Вы голодать не будете, – пообещал Хубилай.
– Обещаниями живот не набьешь. Нам пришлось очень туго, пока твои дозорные нас не разыскали. Кое-кто хотел присвоить остатки провизии, пусть слабейшие умирают от голода.
Хубилай замер, во взгляде его появилась безжалостность.
– Этих ты мне назовешь, Чаби. Я повешу их прямо в лесу.
– Они же от отчаяния! Имена сейчас не важны. Ты лучше выход найди! Знаю, сколько у тебя проблем… точнее, думаю, что знаю. Ты справишься!
Хубилай отошел на пару шагов, глядя на зеленый подлесок.
– Чаби, это богатая земля, – наконец проговорил он. – Поискам скота могу отдать месяц. Мы пригоним скотину сюда, но потом половина лагеря вернется в Каракорум. – Он поднял руку, не давая жене и рот раскрыть. – Это не та война, которую вел Чингисхан. Тут атаку из центра не развернешь, сунцев численным преимуществом не подавишь. Они, как муравьи, наползают армия за армией. Нужен штурм, то есть я должен двигаться налегке с минимальным количеством провизии. Выделю охрану и отправлю женщин с детьми домой. Вы с Чинкимом уедете в первую очередь. Вот, ты просила найти выход, и я нашел. Месяцем пожертвовать могу.