Сведи к батюшке.
Передай поклон
Родной матушке…
Дима. Мама, это Катя!
Катя. Здравствуйте!
Маша. Здравствуй, Катя…
Катя. У нас дома тоже на праздники поют!
Игорь. Мы вас завтра ждали!
Николай Егорович. Это все Димка…
Дима. Я обещал Кате показать мой компьютер.
Ирина Марковна. Едва ее родителей уговорила отпустить к нам Катеньку погостить.
Дима. Когда я вырасту, мы поженимся…
Маша (улыбается и гладит сына по голове). Ну что ж, подождем…
Николай Егорович. Игорек, а мы думали, вы уехали…
Игорь. Почему — уехали?
Ирина Марковна. Ну как же, машины-то твоей нет у подъезда.
Игорь (вскакивает). Как это нет?
Николай Егорович. Нет. Мы решили, вы хряпнули и кататься убыли.
Игорь (орет). Что-о?!
Все замолкают. Игорь смотрит на Машу, потом бежит к двери, останавливается, поворачивается и медленно идет назад. Все с испугом ждут. Он подходит и встает на колени перед женой.
Василий запевает, и все подхватывают.
Хор.
А жене скажи
Слово прощальное,
Передай кольцо
Обручальное.
Да скажи ты ей,
Пусть не печалится,
С тем, кто сердцу мил,
Пусть венчается.
Про меня скажи,
Что в степи замерз,
А любовь ее
Я с собой унес!
Занавес
Действующие лица:
Она (Вера).
Он (Саша).
Они:
Ирина Федоровна, ее мать.
Нина, его жена.
Виталик, ее муж.
Маша, его парикмахерша.
Валентин Борисович, ее первый мужчина.
Костя Мотылев, его друг.
Маргарита Львовна, ее босс.
Недорогой гостиничный номер. На стене большая репродукция — одна из климтовских женщин. Дверь в ванную. Балкон, с которого можно увидеть море. Широкая кровать в алькове заслонена полупрозрачной ширмой. Ближе к авансцене — обширный полукруглый диван и журнальный столик. Входят Он и Она. Оба средних лет.
Вера одета как деловая женщина на отдыхе. В Саше угадывается артистический род занятий. Поставив чемоданы, он обнимает ее, и они сливаются в долгом поцелуе.
Она (оторвавшись.) Боже, как сладко!
Он. А ведь это только начало!
Она. Если бы у любви было только начало! Но тогда и смерти не должно быть. И старости тоже…
Он. Зачем стареть? Абсолютно не надо стареть. Скоро ведь как будет…
Она. А как скоро будет?
Он. А вот так: заводишь собственного клона. Живешь, как хочется, на разрыв аорты, а твой клоник где-то пасется. На травке. Вдруг у тебя отказала, допустим, печень…
Она. Почему именно печень?
Он. Я — к примеру. Могут и почки отказать. Тогда отлавливают в полях твоего клоника, отрезают у него печенку и пришивают тебе. Ты как новенький. Проснись и пей!
Она. Больно будет!
Он. Кому?
Она. Клонику.
Он. Ты курочек ешь?
Она. Ем. Только грудки.
Он. А ведь им тоже больно. Курочкам.
Она. Да-а, знаю… Я даже хотела стать вегетарианкой. Но у меня не получилось… (Спохватившись.) У Марго получилось. Она сильная…
Он. У кого получилось?
Она (пропустив вопрос мимо ушей). А вот представляешь, у человека несчастная любовь! Разбито сердце. Или еще хуже: сердце устало от грешных, бессмысленных и ненужных чувств. Тогда берут у «клоника», но обязательно под общим наркозом и с благословения батюшки, новое, чистое, ни разу не любившее сердце. И все можно начать сначала. Представляешь?
Он. Представляю…
Привлекает ее к себе, и они снова сливаются в долгом поцелуе, во время которого он потихоньку влечет ее в альков.
Она. Погоди! Сашенька, я хочу тебя спросить…
Он. Спрашивай!
Она. Ты, когда целуешься, о чем думаешь?
Он. Честно?
Она. Конечно честно! Если мы будем нечестны друг с другом, то тогда зачем все это?!
Он. А ты о чем думаешь?
Она. Я первая спросила.
Он (помявшись). Ну, если честно… Во время поцелуя, Вера, я думаю о том, что будет после поцелуя.
Она. Это по-мужски! А вот я во время поцелуя всегда что-нибудь вспоминаю.
Он. Ну и что ты сейчас вспоминала?
Она. Как мы познакомились. Знаешь, меня всегда потрясала одна вещь. Живут два человека в разных концах Москвы. Мужчина и женщина. Утром просыпаются, завтракают, едут на работу, вечером домой или в театр.
Он. Лучше — в ресторан.
Она. …Они даже могут где-нибудь оказаться рядом — невзначай соприкоснуться рукавами и переброситься случайными фразами, при этом так и не узнав о существовании друг друга. Но вот в один прекрасный день…
Он. …У женщины спускает колесо. П-ф-ф-ф-у… Она выходит из машины и смотрит на свой джипик с таким недоумением, точно вместо колес у него выросли ласты, как у тюленя… (Показывает, как смотрит женщина.)
Она. …А в это время мимо шагает одинокий мужчина. Спаситель! А куда, кстати, ты шел?
Он. Так, прогуливался… в одно место. Вдруг вижу: дама в отчаянном положении. Ну, кровь кавалергардов вскипела в моих жилах…
Она. Сашенька, так ты из дворян?
Он. А что, разве не заметно?
Она (присматриваясь). Заметно! Все-таки породу не спрячешь.
Он. И не пропьешь!
Она. Что?
Он. Шутка. (Входит в образ.) Длинна и печальна моя родословная. Один прадед сгинул на Соловках, другой покоится в галльской земле, рядом со славными дроздовцами и каппелевцами. А их потомки в Совдепии семьдесят лет прикидывались стопроцентными пролетариями…