– Ну, куда теперь? – спросила она.
– Пора следовать в штаб-квартиру, – пожал плечами Моркоу. – Сержант Колон должен зачитать вечернюю сводку.
Мастерством следовать куда-либо констебль Ангва овладела очень быстро. Все без исключения патрульные офицеры во всей множественной вселенной ходят исключительно этой походкой, не иначе – небольшой подъем ступни, размеренное движение ноги, и так час за часом, улица за улицей. Младшему констеблю Детриту еще только предстояло освоить эту науку – но сначала он должен был научиться не сбивать себя с ног, отдавая честь.
– Сержант Колон – это такой толстый, да? – уточнила Ангва.
– Именно так.
– А где он взял ту ручную обезьяну?
– Ты, наверное, имеешь в виду капрала Шноббса? – осторожно осведомился Моркоу.
– Так он – человек? А что у него с лицом? Он выглядит так, словно кто-то долго играл на нем в «крестики-нолики».
– Э-э, его вечная проблема, прыщи. Бедняга, и что только он с ними не делал. Когда Шнобби смотрится в зеркало, к нему лучше не подходить.
Людей на улицах почти не было. Жара стояла жуткая – даже по меркам анк-морпоркского лета. Буквально все вокруг полыхало жаром. Река сонно ворочалась на дне русла, как студент в одиннадцать часов утра. Люди, у которых срочных дел не было, прятались в подвалах и наружу появлялись только по ночам.
Моркоу, покрытый легким слоем честного трудового пота, с видом собственника шествовал по жарившимся на солнце улицам, обмениваясь приветствиями с редкими прохожими. Моркоу знали буквально все – его трудно было с кем-либо спутать. Копна огненно-рыжих волос и два метра росту несколько выделяют тебя из толпы. Кроме того, Моркоу шагал так, словно весь город принадлежал ему одному.
– А что это был за тип с каменным лицом, ну там, в штаб-квартире? – продолжила свои расспросы Ангва, пока они следовали по Брод-авеню.
– Тролль Детрит, – откликнулся Моркоу. – Раньше он был, э-э, немного преступником, но потом влюбился в Рубину, а она настояла на том, чтобы…
– Да нет, другой, – перебила его Ангва, поняв, что Моркоу испытывает определенные трудности с метафорами. – Который выглядел так… словно его пыльным мешком стукнули, – использовала она сравнение попроще.
– А, капитан Ваймс. Просто жарко, пыль повсюду, а так он обычно следит за собой. Ха, хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится стукнуть мешком, тем более пыльным, нашего капитана! А вообще, в конце недели он уходит в отставку и женится.
– Что-то я не заметила, чтобы он особо этому радовался, – хмыкнула Ангва.
– Ничего не могу сказать.
– Мне показалось, от новых стражников он тоже не в восторге.
Еще одной чертой характера капрала Моркоу была полная неспособность врать.
– Видишь ли, ему не сильно нравятся тролли. Мы целый день слова не могли из него вытянуть, когда он узнал, что мы берем на службу тролля. А потом нам еще пришлось взять гнома – чтобы не начались беспорядки. Я сам гном, правда местные гномы считают иначе.
– А по тебе не скажешь, – Ангва смерила его критическим взглядом.
– Я был усыновлен.
– Но я-то не тролль и не гном, – мягко заметила Ангва.
– Да, но ты – же…
Ангва резко остановилась.
– Так вот в чем дело?! О боги! На дворе век Летучей мыши! Неужели он…
– Капитан немного старомоден.
– Закоснелый тип!
– Патриций сказал, что в Страже должны быть представлены все видовые меньшинства, – попытался объяснить Моркоу.
– Меньшинства?!
– Прости. Да и все равно – несколько дней, а потом капитан уйдет и…
С противоположной стороны улицы донесся шум. Они повернулись и успели заметить некую серую фигуру, выскочившую из таверны и помчавшуюся вверх по улице; следом за человечком, отставая всего на несколько шагов, мчался толстяк в переднике.
– Стой! Стой! Ограбление! Нелицензированное ограбление!
– А, – вздохнул Моркоу.
Он направился через улицу, Ангва последовала за ним. Толстяк, очевидно устав, перешел на шаг вразвалку.
– Доброе утро, господин Фланнель, – поздоровался Моркоу. – Неприятности?
– Он забрал целых семь долларов, а когда я попросил его предъявить воровскую лицензию, негодяй взял и сбежал! – завопил Фланнель. – Сделайте же что-нибудь! Я исправно плачу налоги!
– Буквально через мгновение мы бросимся в погоню, – успокоил его Моркоу, доставая блокнот. – Значит, семь долларов, я правильно понял?
– Вообще-то, все четырнадцать.
Господин Фланнель оглядел Ангву с головы до ног. Мужчины редко упускали такую возможность.
– А почему на ней шлем? – удивился он.
– Это один из наших новобранцев, господин Фланнель, – пояснил Моркоу.
Ангва улыбнулась, а господин Фланнель невольно отступил на шаг.
– Но она ведь…
– Мы должны двигаться в ногу со временем, господин Фланнель, – сказал Моркоу, убирая блокнот.
Господин Фланнель вспомнил о наболевшем.
– Я лишился целых восемнадцати долларов и вряд ли когда-нибудь их увижу! – рявкнул он.
– О, господин Фланнель, право, отчаиваться не стоит, – попытался подбодрить его Моркоу. – Констебль Ангва, за мной. Следуем согласно новому плану.
Он проследовал прочь. Фланнель проводил их безумным взглядом и широко открытым ртом.
– Не забудьте о моих двадцати пяти долларах! – проорал он им в спины.
– Тот парень, он же убегает! Мы будем за ним гнаться или нет? – поинтересовалась Ангва, переходя на бег, чтобы не отстать от широко шагающего капрала.
– Зачем? – пожал плечами Моркоу, сворачивая в переулок такой узкий, что человек неопытный принял бы его за обычную щель между домами.
Они принялись протискиваться между двумя влажными, поросшими мхом стенами, никогда не видевшими солнечного света.
– Что интересно, – продолжил Моркоу. – Готов поспорить, немногие знают, что с Брод-авеню можно попасть на Зефирную улицу. Спроси кого угодно, и тебе скажут, что Рубашечный переулок – это тупик. Но пройти все-таки можно – нужно свернуть на Мормскую улицу, протиснуться между этими решетками в Урчащую аллею – хорошие решетки, из очень хорошего железа, – и вот мы уже в Некогда-переулке…
Он дошагал до конца переулочка, остановился и прислушался.
– Чего мы ждем? – удивилась Ангва.
Послышались чьи-то торопливые шаги. Моркоу прислонился к стене и высунул руку на Зефирную улицу. Раздался мягкий удар. Рука Моркоу даже не шелохнулась. Человек словно наткнулся на балку.
Стражники опустили глаза на бесчувственную фигуру. Серебряные доллары раскатились по булыжной мостовой.