– Вот те на, вот те на… – пробормотал Моркоу. – Все тот же бедолага Здесь-И-Сейчас. Он же обещал завязать. О боги…
Он схватил тело за ногу.
– Пересчитай монеты, – попросил он.
– Да тут всего доллара три, – удивилась Ангва.
– Молодец. Все точно.
– Но тавернщик сказал, что…
– Пошли. Возвращаемся в штаб. И ты пошли, Здесь-И-Сейчас, сегодня тебе крупно повезло.
– Почему? – не поняла Ангва. – Его же поймали!
– Да. Но поймали его мы, а не Гильдия Воров. Они в отличие от нас не столь милосердны.
Голова Здесь-И-Сейчас запрыгала по булыжникам.
– Стащил три доллара и сразу же помчался домой, – со вздохом произнес Моркоу. – В этом весь Здесь. Самый неудачливый воришка на всем Плоском мире.
– Но ты же говорил, что Гильдия Воров…
– Ничего, ничего, со временем ты сама разберешься, что тут к чему, – успокоил ее Моркоу. Голова Здесь-И-Сейчас ударилась о поребрик. – Непонятно как, но все работает. Просто поразительно! Работает. Хотя не должно.
* * *
Пока, следуя в тюремную камеру, Здесь-И-Сейчас получал легкое сотрясение мозга, клоуна убивали.
Тот брел по переулку с уверенностью человека, исправно платящего налоги в Гильдию Воров, когда на пути его вдруг объявилась фигура в плаще и с накинутым на голову капюшоном.
– Бино?
– О, привет… Эдуард, ты?
Фигура замерла.
– А я как раз возвращался в Гильдию, – продолжил Бино.
Фигура в плаще кивнула.
– С тобой все в порядке? – участливо осведомился Бино.
– Мне очень ж-жаль, – запинаясь, произнесла фигура. – Но это во благо города. Н-ничего личного.
Он шагнул клоуну за спину. Бино почувствовал, как что-то хрустнуло, и его внутренняя вселенная вдруг выключилась.
Потом он сел.
– Ой, – сказал Бино. – Больно же…
Хотя больно уже не было.
Эдуард Муэрто смотрел на него с выражением ужаса на лице.
– О… Извини, я правда не хотел! Это нужно было, мне пришлось, ведь ты стоял на дороге к светлому будущему…
– А что, попросить отойти в сторонку нельзя? Обязательно сразу бить по башке?
Затем Бино внезапно осознал, что Эдуард смотрит совсем не на него и разговаривает вовсе не с ним.
Он опустил взгляд, и тут его охватило странное чувство, посещающее, как правило, всех недавно усопших, – сначала он испытал ужас при виде себя, лежащего на земле, после чего у него возник мучительный вопрос: если он лежит на земле, то кто тогда стоит над ним, лежащим на земле?
– ТУК-ТУК.
Он поднял взгляд.
– Кто там?
– СМЕРТЬ.
– Какой-такой Смерть?
В воздухе чувствовалась прохлада. Бино ждал. Эдуард в отчаянии бил его по щекам, вернее по тому, что совсем недавно было его щеками.
– ХМ, ЗАБАВНО… МОЖЕТ, НАЧНЕМ РАЗГОВОР ЗАНОВО? Я КАК-ТО НЕ УЛОВИЛ СМЫСЛА.
– Что-что? – не понял Бино.
– Прости м-меня! – простонал Эдуард. – Я не хотел!
На глазах у Бино убийца куда-то потащил его… прежнее тело.
– Ничего личного… – пробормотал Бино. – Хоть за это спасибо. Честно говоря, я бы не пережил, если бы меня убили по каким-то там личным мотивам.
– ПОНИМАЕШЬ ЛИ, МНЕ ПОСОВЕТОВАЛИ ПРОЯВЛЯТЬ ИНОГДА ЧУТЬ БОЛЬШЕ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ.
– Но почему? Я-то думал, мы чудесно ладим. Знаешь, человеку моей профессии так трудно найти друзей. Твоей, наверное, тоже.
– НЕ СВАЛИВАТЬСЯ КЛИЕНТАМ НА ГОЛОВУ, А ДОНОСИТЬ ИМ ВЕСТЬ ПО ВОЗМОЖНОСТИ МЯГКО.
– Идешь себе спокойненько по переулку, и вдруг – бац! Ты мертв. Почему? Как?
– СЧИТАЙ, ТЫ ПРОСТО ПЕРЕШЕЛ В ДРУГОЕ ИЗМЕРЕНИЕ.
Тень клоуна Бино повернулась к Смерти.
– Что ты там несешь?
– ТЫ УМЕР.
– Да знаю я, знаю.
Бино постепенно успокоился. Мир стремительно терял к нему всякое отношение, поэтому и Бино перестал волноваться насчет событий, которые происходили уже не с ним. Типичная реакция: сначала – некоторое замешательство, после чего – абсолютное спокойствие. В конце концов, худшее уже случилось. Ну а дальше… как повезет.
– НЕ СОБЛАГОВОЛИШЬ ЛИ ПОСЛЕДОВАТЬ ЗА МНОЙ?
– А там тоже будут всякие торты с заварным кремом? Красные носы? Жонглирование? Должен тебе признаться, ненавижу широкие штаны…
– НИЧЕГО ПОДОБНОГО ТАМ НЕТ.
Большую часть своей короткой жизни Бино был клоуном. По его загримированному лицу расползлась мрачная улыбка.
– И это здорово.
Встреча Ваймса с патрицием закончилась так, как заканчиваются все подобные встречи: гость уходит, преследуемый смутным, но мучительным подозрением, что совсем недавно он едва-едва не расстался с жизнью.
Ваймс устало потащился к своей невесте. Найти которую было несложно.
Вывеска над огромными двухстворчатыми воротами на Морфической улице гласила: «Здесь Водяться Драконы».
А на бронзовой табличке рядом с воротами было выбито: «Санаторий Госпожи Овнец Для Тяжело Больных Драконов».
Рядом стоял очень маленький и трогательный дракончик из папье-маше, прикованный к стене толстой цепью и сжимающий в лапках коробку для пожертвований с крайне трогательной надписью: «Не Дай Моему Пламени Пагаснуть».
Именно здесь госпожа Сибилла Овнец проводила почти все свое время.
Насколько Ваймсу было известно, она являлась самой богатой женщиной Анк-Морпорка. На самом деле она была богаче всех прочих женщин Анк-Морпорка вместе взятых.
«Странный будет брак», – поговаривали в народе. К людям, занимавшим высшее положение в обществе, Ваймс всегда относился с едва скрываемой неприязнью – от женщин у него болела голова, а при виде мужчин чесались кулаки. Сибилла Овнец была последней представительницей древнейшего рода Анка. Она и капитан оказались вместе, как веточки в водовороте, и подчинились стихии…
Ваймс, когда был совсем маленьким мальчиком, думал, что богачи едят с золотых тарелок и живут в мраморных дворцах.
Но потом он узнал много нового, а именно: очень, очень богатые люди могут позволить себе быть бедными. Сибилла Овнец вела крайне скромный образ жизни, доступный лишь невероятно богатым людям. Это был своего рода подход к бедности с другой стороны. Обычные хорошо обеспеченные дамы копили деньги, на которые потом покупали платья, отороченные кружевами и украшенные жемчугом, в то время как госпожа Овнец была настолько богата, что могла позволить себе топать по дворцу в резиновых сапогах и твидовой юбке, доставшейся ей в наследство от матери. Она была настолько богата, что могла питаться пресными крекерами и бутербродами с сыром. И была настолько богата, что занимала в своем особняке всего три комнаты; прочие же комнаты (в количестве тридцати одной) оккупировала очень дорогая и очень старая мебель, закрытая чехлами от пыли.