…И вдруг повис.
Он поднял взгляд на пса, державшего его зубами.
– Гаспод? Ты?
– А'а, – невнятно ответил Гаспод сквозь полный рот.
Пудель почти ничего не весил, но сам Гаспод весил лишь чуть больше. Он уперся лапами, однако, как оказалось, упираться было особо не во что. Он неумолимо сползал вниз, пока передние лапы не оказались в водосточном желобе, который мгновенно начал скрипеть и противно трещать.
– Ферт! – выругался Гаспод.
Чьи-то огромные челюсти схватили его за хвост.
– Отпуфти его, – прошепелявила Ангва.
Гаспод попытался покачать головой.
– Не мефай мне! – огрызнулся он сквозь зубы. – Храбрый Пеш Шпаш Полофение! Отфафная Шобака Шпашает На Крыше Друга! Нет!
Желоб снова заскрипел.
«Сейчас я свалюсь, – подумал он. – Это история всей моей жизни…»
Большой Фидо отчаянно завозился.
– За что ты меня держишь?
– Фа ошейник, – ответил Гаспод.
– Что? Будь он проклят!
Пудель попытался вывернуться и закрутился в воздухе.
– Перештань, дурак! Ты фшех наш шброшиш! – прорычал Гаспод.
Собаки с ужасом наблюдали за ними с соседней крыши. Снова затрещал желоб.
Когти Ангвы оставляли белые царапины на черепице.
Большой Фидо дергался и крутился, явно намереваясь высвободиться из ошейника.
Который наконец лопнул.
Песик перевернулся в воздухе, завис на мгновение, а потом сила тяжести завладела им.
– Я свободен!
И он полетел вниз.
Лапы из-под Ангвы выскользнули, и Гаспода, смешно размахивающего лапами, отбросило назад. Он приземлился почти у самого конька. Задыхаясь, Ангва и Гаспод выбрались на более ровное место.
Но не успела развеяться красная пелена, маячившая перед глазами Гаспода, как Ангва рванулась вперед и перепрыгнула через очередной переулок.
Он выплюнул ошейник Большого Фидо, который скатился по крыше и исчез за краем.
– Спасибо! – крикнул он. – Большое тебе спасибо! Брось меня здесь! Пусть у меня всего три здоровые лапы, ты не волнуйся! Если повезет, свалюсь прежде, чем подохну с голоду! О да! Это история всей моей жизни! Ты и я, мой друг! Вместе! У нас ведь могло получиться!
Он повернулся и посмотрел на собак, сидящих на доме напротив.
– Эй вы! Домой! ПЛОХИЕ СОБАКИ! – пролаял он.
После чего сполз вниз по другой стороне крыши. Здесь тоже был переулок, и была глубокая пропасть. Он перебрался вдоль крыши на соседнее здание. Возможности спуститься опять не было. Хотя этажом ниже он увидел балкон.
– Всесторонний подход к вопросу, – пробормотал он. – В нем залог успеха. Итак, волк, обычный волк, стал бы прыгать, а если бы он не прыгнул, то остался бы здесь навеки. В то время как я, благодаря непревзойденной разумности, могу трезво оценить ситуацию, какой бы плохой она ни была, и найти решение при помощи умственного процесса.
Он толкнул в бок сидевшую на конце водосточного желоба горгулью.
– То ы очешь?
– Если ты не поможешь мне спуститься вон на тот балкон, я написаю тебе прямо в ухо.
* * *
– БОЛЬШОЙ ФИДО?
– Да.
– РЯДОМ.
Существуют две теории относительно кончины Большого Фидо.
Одна, выдвинутая Гасподом и основанная на результатах наблюдений, заключается в том, что его останки подобрал Старикашка Рон и через пять минут продал скорняку. Таким образом, Большой Фидо снова увидел свет в качестве двух меховых наушников и подкладки для перчаток.
Вторая, которой придерживаются все остальные собаки и которую в рабочем порядке можно назвать истиной души, заключается в том, что Большой Фидо таки пережил падение, после чего бежал из города и стал вожаком огромной стаи горных волков, которые по ночам наводили ужас на отдельно стоящие фермы. Эта теория делала копание в помойках и ожидание отбросов у дверей более… терпимым. В конце концов, собаки занимались этим только до тех пор, пока не вернется Большой Фидо.
Его ошейник хранился в тайном месте и регулярно посещался бродячими псами, пока о нем не забыли.
Сержант Колон распахнул дверь концом своей пики.
Когда-то, очень давно, башня была разделена на этажи. Сейчас она была полой до самого верха, и пустоту пересекали золотистые лучи солнечного света, проникающие сквозь древние бойницы.
Один заполненный сверкающими пылинками луч падал на то, что совсем недавно было исполняющим обязанности констебля Дуббинсом.
Колон осторожно потрогал тело. Оно не шевелилось. В принципе, то, что так выглядит, и не должно шевелиться. Рядом валялся искореженный топор.
– О нет, – простонал Колон.
Сверху свисала тонкая веревка, похожая на те, что использовались наемными убийцами. Она дрожала. Колон посмотрел на дымку наверху и обнажил меч.
Он видел башню до самого верха, на веревке никого не было. Что означало…
Он не стал оглядываться, это и спасло ему жизнь.
Его стремительный бросок на пол и выстрел ружия за его спиной произошли одновременно. Потом сержант Колон клялся и божился, что свинцовая пробка пролетела совсем рядом с его ухом.
А затем из дыма появилась фигура, очень сильно ударила его по голове и выбежала в открытую дверь в начинающийся дождь.
– ИСПОЛНЯЮЩИЙ ОБЯЗАННОСТИ КОНСТЕБЛЯ ДУББИНС?
Дуббинс отделился от самого себя.
– О, – сказал он. – Понятно. Я так и думал, что не выживу. Сразу подумал – после первых же ста футов.
– ТЫ БЫЛ ПРАВ.
Нереальный мир живых существ уже терял отчетливые очертания, но сейчас Дуббинс сердито смотрел на искореженное лезвие топора. Оно, казалось, волновало его больше, чем искореженные останки самого себя.
– Ты только посмотри! – воскликнул он. – Папа выковал этот топор специально для меня. Вот проклятье, отличное оружие было для жизни после смерти!
– ЭТО КАКОЙ-ТО ПОХОРОННЫЙ ОБЫЧАЙ?
– А ты что, не знаешь? Ты же – Смерть!
– ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО Я ДОЛЖЕН РАЗБИРАТЬСЯ ВО ВСЕХ ПОХОРОННЫХ ОБЫЧАЯХ. ОБЫЧНО Я ВСТРЕЧАЮСЬ С ЛЮДЬМИ ДО ИХ ПОХОРОН. НУ А ТЕ, КОГО Я ВСТРЕЧАЮ ПОСЛЕ ПОХОРОН, ОБЫЧНО БЫВАЮТ ПЕРЕВОЗБУЖДЕННЫМИ И НЕ СКЛОННЫМИ К ДИСКУССИИ.
Дуббинс сложил руки на груди.
– Никуда я не пойду, – твердо заявил он, – пока меня не похоронят как положено. Моя истерзанная душа будет в муках бродить по Плоскому миру.
– ЭТО СОВСЕМ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО…