– Мамбл-мамбл-мамбл-янебудусидетьвзаперти-мамбл.
Его охватили неизведанные эмоции. Он не станет повиноваться! Он отрицает все! Включая закон всемирного тяготения. И он не будет аккуратно складывать одежду, перед тем как лечь спать! Чудакулли, конечно, скажет: «О, да у нас тут мятеж?! Ну и против чего же мы протестуем?» И тогда он ответит… произнесет яркую, запоминающуюся речь! Да, именно так он и поступит! Он скажет ему…
Но аркканцлер уже ушел.
– Мамбл-мамбл-мамбл, – вызывающе пробормотал декан, известный в узких кругах бунтарь.
Сквозь жуткий шум пробился едва слышный стук. Утес осторожно приоткрыл дверь.
– Это я, Гибискус. Вот ваше пиво. Пейте и выматывайтесь!
– Но как? Как нам отсюда уйти? – поинтересовался Золто. – Стоит нам высунуть нос, как они начинают требовать еще!
Гибискус пожал плечами:
– Мне плевать. Но вы должны мне доллар за пиво и еще двадцать пять за сломанную мебель и…
Утес закрыл дверь.
– Я могу поговорить с ним, – предложил Золто.
– Мы и так на мели, – возразил Бадди.
Они переглянулись.
– Но, – продолжал Бадди, – толпа нас любит. По-моему, мы имели успех.
Утес откусил горлышко у бутылки с пивом и вылил содержимое себе на голову [17] .
– Ты лучше скажи нам, – откликнулся Золто, – что такое ты вытворял на сцене?
– У-ук.
– И откуда, – добавил Утес, раздавив бутылку в ладони, – мы знали, что именно нам нужно играть?
– У-ук.
– И еще, – сказал Золто, – что за чушь ты пел?
– Э-э…
– «Кончай топтаться на моих новых синих башмаках»? – припомнил Утес.
– У-ук.
– «Клевая девица госпожа Поли»? – спросил Золто.
– Э-э…
– «Сто Гелитские Кружева»? – поинтересовался Утес.
– У-ук?
– Это такие тонкие кружева, которые плетут в Сто Гелите, – пояснил Золто и бросил исподлобья взгляд на Бадди.
– И кстати, что такое «хелло, бэйби»?
– Э-э…
– Ты поосторожнее с выражениями… Кое-кто может принять это на свой счет.
– Не знаю. Просто эти слова оказались здесь, – попытался объяснить Бадди. – Они были частью музыки, ну я и…
– И двигался ты как-то… смешно. Как будто, у тебя со штанами что-то случилось, – не успокаивался Золто. – Я не слишком хорошо разбираюсь в людях, но некоторые зрительницы смотрели на тебя так, как гном смотрит на девушку, отцу которой принадлежат большой рудник и несколько богатых жил.
– Ага, – подхватил Утес. – Или когда тролль думает: «Ты только посмотри, ну и формация у этой…»
– Ты уверен, что в тебе нет эльфийской крови? – спросил Золто. – Пару раз мне показалось, что ты ведешь себя как-то… по-эльфийски.
– Я сам не знаю, что происходит! – воскликнул Бадди.
Гитара застонала. Все оглянулись на нее.
– Нужно взять ее, – предложил Утес, – и выбросить в реку. Все, кто «за», скажите «Да». Или «У-ук».
Молчание. Никто не спешил привести приговор в исполнение.
– Но… – неуверенно произнес Золто. – Но ведь мы им действительно нравимся.
Они немного подумали над этим.
– И не могу сказать, что это мне… неприятно, – наконец отозвался Бадди.
– Должен признать… стольких поклонников у меня еще не было, – кивнул Утес.
– У-ук.
– Но раз мы такие здоровские, то почему еще не богатые? – поинтересовался Золто.
– Потому что договариваешься ты, – откликнулся Утес. – А если нам еще придется за мебель платить, скоро я буду есть через соломинку.
– Ты хочешь сказать, я не умею договариваться?! – Золто вскочил на ноги.
– В трубу ты дуешь неплохо, но финансовым гением тебя назвать трудно.
– Ха, хотел бы я посмотреть…
Раздался стук в дверь. Утес вздохнул.
– Это снова Гибискус. Дайте-ка мне зеркало, попытаюсь выбить с другой стороны.
Бадди открыл дверь. Утес угадал, это был Гибискус, но за ним стоял невысокий человек в длинном балахоне и с широкой улыбкой на лице.
– А, – сказал он, улыбаясь. – Ты – Бадди, верно?
– Э… да.
А потом мужчина, казалось, не сделав ни единого движения, оказался в комнате и захлопнул дверь прямо перед лицом владельца «Барабана».
– Меня зовут Достабль, – представился он, все так же широко улыбаясь. – С.Р.Б.Н. Достабль. Смею предположить, вы обо мне слышали.
– У-ук!
– Я разговариваю не с тобой, а с этими ребятами.
– Нет, – ответил Бадди. – Вроде не слышали.
Улыбка человечка стала еще шире.
– По-моему, ребята, у вас возникли неприятности, – продолжил Достабль. – Сломанная мебель и все такое…
– Нам даже не заплатят, – пожаловался Утес, свирепо глядя на Золто.
– Ну, – развел руками Достабль, – в этом я смогу вам помочь. Я – прирожденный бизнесмен. Занимаюсь бизнесом. А вы, как вижу, музыканты. Играете музыку. Вам не следует занимать свои светлые головы мыслями о деньгах. Это мешает творческому процессу. Как насчет того, чтобы предоставить все переговоры мне?
– Ха! – хмыкнул Золто, все еще помнивший оскорбления по поводу своей деловой хватки. – А что ты умеешь?
– Для начала, – сказал Достабль, – я могу устроить, чтобы с вами сполна рассчитались за сегодняшнее выступление.
– А как же мебель? – спросил Бадди.
– Ее ломают здесь каждый вечер, – небрежно заметил Достабль. – Гибискус просто решил отыграться на вас. С ним я договорюсь. Скажу по секрету, вам следует опасаться подобных людей.
Он наклонился ближе, широкая улыбка светилась на его лице. Если бы Достабль улыбнулся еще шире, верхняя часть головы просто свалилась бы на пол.
– Ребята, – сказал он, – этот город – настоящие джунгли.
– Если с нами рассчитаются, я ему поверю, – заявил Золто.
– Вот так просто? – удивился Утес.
– Я верю всем, кто дает мне деньги.
Бадди бросил взгляд на стол. Непонятно почему, но он чувствовал, что, если бы они сейчас совершали ошибку, гитара должна была бы как-то отреагировать, может, крайне неблагозвучно взвыть, но она лишь тихонько мурлыкала какой-то мотивчик.
– Ну, хорошо, – кивнул Утес. – Я согласен. Мне надоело выбивать себе зубы.