– Договорились, – ответил Бадди.
– Отлично! Грандиозно! Вместе мы сделаем отличную музыку, по крайней мере вы, ребята!
Достабль достал лист бумаги и карандаш. В глазах у Себя-Режу возбужденно ревел лев.
А высоко над Овцепикскими горами Сьюзен перелетала на Бинки через облачную гряду.
– Как он может так говорить?! – воскликнула она. – Сам вертит человеческими жизнями как хочет, а потом рассуждает о каком-то там долге!
В Гильдии Музыкантов были зажжены все свечи.
Горлышко бутылки с джином выбивало звучную дробь о край стакана. Наконец Губошлеп с глухим стуком поставил бутылку на стол.
– Кто-нибудь знает, что это за типы? – спросил господин Клеть, когда Губошлепу удалось-таки со второй попытки взять стакан. – Должен же хоть кто-то их знать!
– О мальчишке ничего не известно, – откликнулся Губошлеп. – Прежде его никто не видел. А… а… тролль, сам знаешь, по Анк-Морпорку их целые стаи шатаются, да и кроме того…
– Одним из них вполне определенно был университетский библиотекарь, – сообщил Герберт Туес по кличке Господин Клавесин, библиотекарь Гильдии Музыкантов.
– Его, пожалуй, лучше пока не трогать, – сказал Клеть.
Остальные согласно кивнули. Кому захочется связываться с библиотекарем, когда можно поколотить кого-нибудь размером поменьше?
– А что гном?
– Да, кстати, что гном?
– По некоторым данным, это Золто Золтссон, живет где-то на Федрской улице…
Клеть недовольно заворчал.
– Немедленно пошли туда ребят. Пусть они им растолкуют, кто в этом городе главная скрипка. Хат-хат-хат!
«Рок-Группа» поспешно удалялась в ночь, оставив позади шум и гам «Залатанного Барабана».
– Какой приятный человек, не правда ли? – спросил Золто. – Не только рассчитался с нами за концерт, но и проявил такой интерес, что добавил двадцать монет из своего кармана!
– Кажется, – возразил Утес, – он сказал, что дает нам эти двадцать долларов под проценты.
– Ай, это одно и то же. А еще он сказал, что обеспечит нас работой. Ты контракт читал?
– А ты?
– Там очень мелкий шрифт, – пожал плечами Золто и тут же повеселел. – Зато его много. Должно быть, хороший контракт, раз в нем столько всяких слов.
– А библиотекарь сбежал, – вставил Бадди. – Сначала долго-долго у-укал, а потом сбежал.
– Ха! – ухмыльнулся Золто. – Попомните мои слова, он еще жалеть об этом будет! Вот спросят его, ну, как оно было, – и что он ответит? «Я расстался с ними до того, как они стали знаменитыми»?
– А по-моему, он ответит только «у-ук».
– Как бы то ни было, рояль придется чинить.
– Ага, – согласился Утес. – Но я знаю одного парня, он собирает всякие замысловатые штуки из спичек. Он его починит.
В «Садах Карри» два доллара превратились в две порции кормы барашка и виндалу из уранинита, а также в бутылку вина, настолько химического, что его могли пить даже тролли.
– А еще, – сказал Золто, когда они расположились за столиком в ожидании заказа, – нам нужно подыскать себе другое место для ночлега.
– Но что плохого в твоей комнате?
– Сквозняки, – ответил Золто. – Видите ли, в двери появилась дыра, напоминающая по форме пианино.
– Конечно, ты же сам ее и прорубил.
– Ну и что?
– А домовладелец возражать не будет?
– Конечно, будет. Зачем еще нужны домовладельцы? Ничего, ребята, мы на подъеме. Нутром чую.
– А мне казалось, ты такой счастливый потому, что нам заплатили, – усмехнулся Бадди.
– Конечно. Но я буду еще счастливее, если мне заплатят много.
Гитара едва слышно мурлыкала. Бадди взял ее и тронул струну.
Золто выронил нож.
– Она звучит точь-в-точь как пианино! – воскликнул он.
– По-моему, она может звучать как любой инструмент, – пожал плечами Бадди. – А теперь она узнала, как звучит пианино.
– Волшебство, – покачал головой Утес.
– Конечно волшебство, – согласился Золто. – А я о чем вам говорил? Странный старинный инструмент, найденный в пыльной старой лавке в темную грозовую ночь…
– Никакой грозы тогда не было, – перебил его Утес.
– Но она могла быть… Ладно, ладно, но дождик-то накрапывал! И было в этой ночи что-то особенное. Готов поспорить, если мы вернемся туда, лавки на месте не окажется. Вот вам доказательство! У любого спроси, все знают, что предметы, приобретенные в лавках, которые на следующий же день исчезают, являются таинственными орудиями самой Судьбы. И Судьба нам улыбается… Может быть.
– Что-то она с нами явно делает, – признал Утес. – Надеюсь, это улыбка.
– И господин Достабль пообещал, что завтра мы будем выступать в особенном месте, действительно особенном.
– Это хорошо, – сказал Бадди. – Мы должны играть.
– А люди должны слушать нашу музыку.
– Конечно. – Утес выглядел несколько озадаченным. – Хорошо. Согласен. Именно этого мы и хотим. А еще – немножко денег.
– Господин Достабль нам поможет, – уверил его Золто, слишком поглощенный своими мыслями, чтобы заметить странные нотки в голосе Бадди. – Должно быть, он очень успешен в своих делах. У него офис на Саторской площади, а это может себе позволить только настоящий воротила.
Наступал новый день.
Однако он еще не успел наступить до конца, когда Чудакулли стрелой пронесся по покрытым росой университетским лужайкам и яростно забарабанил в дверь факультета высокоэнергетической магии.
Обычно он обходил это место стороной. Вовсе не потому, что не понимал, чем именно занимаются там молодые волшебники, – просто аркканцлер не без оснований подозревал, что они сами этого не понимают. Казалось, наибольшее удовольствие они получали от ниспровержения всяческих истин. За обедом они только и говорили о своих очередных достижениях: «Ого! Мы только что опровергли теорию Мозгового о невесомости чара! Поразительно!» Словно этой беспардонной выходкой стоило гордиться…
А еще они постоянно намекали на возможность расщепления самой мелкой магической частицы – чара. Вот этого аркканцлер вообще не мог понять. Ну разлетятся осколки чара по всем углам. Какая от этого польза? Вселенная и так достаточно нестабильна, чтобы ее еще на прочность испытывать.
Дверь приоткрылась.
– А, это ты, аркканцлер.
Чудакулли просунул в щель башмак и отжал дверь немного шире.
– Доброе утро, Думминг, рад видеть тебя в добром здравии в столь ранний час.