– А теперь, вон там, видите, пожилая дама? Она продает уток, – продолжал Профессор Спасли. – Пожалуй, следующей стадией будет… Господин Вилли, эй, я тут. Уверен, то, на что ты смотришь, очень интересно, но убедительно прошу не отвлекаться. Итак, следующей стадией будет оттачивание навыков социального взаимодействия.
– Ур, Ур, Ур, – утробно пробурчал Калеб-Потрошитель.
– Я это к тому, господин Потрошитель, что тебе сейчас нужно будет подойти к ней и спросить сколько стоит утка, – сказал Профессор Спасли.
– Ур, ур, ур… чего?
– И при этом ты не должен пытаться содрать с нее одежду. С дамы, разумеется, не с утки. Потому что это нецивилизованно.
Калеб поскреб в затылке. Обильно посыпалась перхоть.
– Ну спрошу я, а что потом?
– Э-э… Потом завяжи с дамой разговор.
– Чего? О чем можно разговаривать с женщиной?
Профессор Спасли несколько замялся. В некоторой степени для него это тоже была неизведанная территория. В последней школе, где он преподавал, его опыт обращения с женщинами сводился к болтовне с экономкой, а еще однажды кастелянша позволила ему положить руку ей на колено. Ему исполнилось сорок, когда он с удивлением узнал, что оральный секс – это вовсе не разговоры о сексе, как он раньше искренне считал. Женщины всегда казались ему странными, далекими и удивительными существами. В этом его представления коренным образом отличались от представлений Орды. Те все как один считали, что женщина – это то, с чем надо что-то делать. Ему стоило некоторого труда подобрать подходящие слова.
– О погоде? – рискнул предположить он. В его голове вспыли смутные воспоминания о разговорах с тетушкой – старой девой, которая его воспитала. – О ее здоровье? О том, как испортилась молодежь?
– И уже после этого сдирать одежду?
– Возможно. В итоге. Если она того захочет. Еще я хотел бы напомнить всем о той беседе, что состоялась у нас на днях. О необходимости регулярно принимать… – «Или хотя бы однажды принять», – добавил он про себя. – …Ванну, а также следить за состоянием своих ногтей и волос и почаще менять одежду.
– Но это же настоящая кожа, – возразил Калеб. – Ее не надо менять, она не гниет годами.
Профессору Спасли в очередной раз пришлось пересмотреть свои взгляды. Он считал, что Орду можно покрыть цивилизацией, словно лаком. Так вот, он заблуждался.
Но самое забавное, думал он, пока Орда наблюдала за мучительными попытками Калеба завязать разговор с представительницей другой половины человеческого рода, самое забавное, хотя Орда и те люди, с которыми он привык сталкиваться в учительских, далеких друг от друга, как небо и земля (а может, именно потому, что эти и те люди, с которыми он привык сталкиваться в учительских, далеки, как небо и земля), эти варвары ему симпатичны. На книгу они смотрят или как на принадлежность для уборной, или как на набор для разведения огня, а гигиену считают именем какой-то богини. И все же они честны (со своей, специализированной, точки зрения) и отличные (со своей, специализированной, точки зрения) люди, а мир их чрезвычайно прост. Они крадут у богатых, грабят храмы и дворцы. У бедных они не воруют не потому, что в бедности есть какая-то особая заслуга, а просто потому, что у бедняков нечего красть.
И хотя, украв, они не считают, что надо тут же раздать деньги бедным, тем не менее именно так они в итоге и поступают (если принять, что к беднякам относятся хозяева гостиниц, дамы сомнительной репутации, мелкие карманники, игроки и всякие прилипалы). Украв деньги, они обладают не большей властью над украденным, чем человек, вздумавший пасти кошек. Деньги существуют для того, чтобы их потратить, проиграть, проесть – в общем, спустить и потерять. Таким образом, герои-варвары способствуют циркуляции денег, исполняя весьма достойную общественную функцию.
Профессор Спасли всю свою жизнь беспокоился, что о нем подумают другие, и в результате его всегда обходили при повышениях, обращаясь с ним как с предметом обстановки. Но эти люди ни в грош не ставили мнение окружающих. И они никогда не мучались сомнениями, правильно они поступают или нет. И они получали огромное удовольствие от жизни. У них был свой кодекс чести. Да, Профессору Спасли нравилась Орда. Они были не такими, как он.
Калеб вернулся. Вид у него был непривычно задумчивый.
– Поздравляю, господин Потрошитель! – воскликнул Профессор Спасли, искренне веривший в силу позитивного подкрепления. – Насколько я вижу, дама осталась полностью одетой.
– Ага, ну и чего она сказала? – поинтересовался Малыш Вилли.
– Улыбнулась, – ответил Калеб и неловко поскреб клокастую бороду. – Ну да, вроде как улыбнулась, – добавил он.
– Это хорошо, – одобрил Профессор Спасли.
– Она, э-э… она сказала, что… что не против встретиться со мной… позже…
– Отлично!
– Э-э… Проф? А что такое «бриться»?
Спасли объяснил.
Калеб слушал внимательно, время от времени корча недовольные гримасы. Несколько раз он оглядывался и смотрел на продавщицу уток. Та в ответ махала ему рукой.
– Это… – произнес он. – Э-э. В общем… – Он опять оглянулся. – Раньше все бабы убегали от меня со всех ног.
– О, женщины, они как олени, – с высот своего знания сообщил Коэн. – На них нельзя сразу нападать, к ним надо подкрасться…
– Ур, ур, у… Прошу прощения, – Калеб поймал строгий взгляд Профессора Спасли.
– Пожалуй, на сегодня урок можно завершить, – заключил Профессор Спасли. – Мы ведь не хотим стать чересчур цивилизованными? Предлагаю прогуляться и осмотреть Запретный Город.
Запретный Город было трудно не заметить. Стена сорок футов высотой доминировала над всей центральной частью Гункунга.
– Тамошние ворота хорошо охраняются, – заметил Коэн.
– Так и должно быть. Ведь внутри спрятано огромное сокровище, – кивнул Профессор Спасли.
Глаза его внимательно изучали мостовую, словно он потерял что-то очень ценное.
– Ну и что с того? Налетим неожиданно, перережем всем глотки, – вызывающе предложил Калеб, все еще не пришедший в себя от недавнего потрясения.
– Чиво?
– Ты что, рехнулся? – ответил Коэн. – На это весь день уйдет. К тому же, – добавил он с невольными нотками гордости в голосе, – Проф собирается воспользоваться водяными проводами… Это праздник такой.
Профессор Спасли наконец поднял глаза.
– Эврика! – воскликнул он.
– Это по-эфебски, – объяснил Коэн Орде. – Означает: «Где мое полотенце?»
– Ну-ну, – отозвался Калеб, который все это время украдкой пытался распутать колтуны в бороде. – И когда ж это ты бывал в Эфебе?
– Я там однажды отлично поохотился.
– На кого?
– По-моему, на тебя.