— Не хочется…
— Дело твое, — пожал плечами Стас. Зачем я взял ее с собой? Тоскливая глупая девица… И вдруг у него перехватило дыхание. В ресторан вошла Варежка! В скромном клетчатом платьице, почти без макияжа, усталая и какая-то недовольная. Села за столик и взглянула на часы. Ждет кого-то. Но не похоже, что это свидание! Он ее видел, она его нет. Весь мир в эту минуту перестал для него существовать.
— Станислав Ильич, что с вами?
— А? Что? — словно очнулся он.
— Вам нехорошо? Вы такой бледный!
— Ерунда, просто устал. — Он вытащил из кармана пачку сигарет. Закурил. При этом руки его дрожали.
Даша оглянулась. На кого это он смотрит? Но Варю в таком виде она попросту не узнала.
— Зачем вы курите?
— Извини. Тебе неприятно?
— Да нет, просто это вредно!
— Господи, какие ж вы нынче все тоскливые! Это вредно, это полезно, это правильно, а то неправильно! И это в двадцать лет! — пробормотал Стас.
— Я вас раздражаю, да? — дрожащим голоском спросила Даша.
— Нет, что ты… Извини, я просто устал…
В этот момент к Варе подошла какая-то женщина. Они поцеловались, женщина села за столик.
Стас выдохнул. Он решил во что бы то ни стало спровадить Дашу и дождаться конца встречи. И с преувеличенной любезностью начал общаться с Дашей. Та снова расцвела.
— Ну привет, Варюха!
— Привет, Шурочка! Рада тебя видеть!
— Что-то вид у тебя незвездный! Платьишко какое-то убогое. Это что же, мимикрия?
— Шур, ну что ты говоришь? Просто я со съемок, устала, проголодалась… Ну и, конечно, неохота бросаться в глаза.
Им принесли меню.
— Ну и цены тут! — усмехнулась Шура.
— Ты не смотри на цены, я тебя пригласила.
— Хорошо, не буду смотреть на цены. Варь, куда ты девалась после института? И откуда вдруг возникла? Все, что пишут в газетах, это правда?
— В газетах в основном пишут неправду. Просто меня никуда не брали. И я уехала в Германию. А потом меня нашла жена Шилевича. И закрутилось… Лучше расскажи, что у тебя? Где ты, ты ж была звездой курса!
— Была и сплыла! Никто после института не хотел видеть во мне звезду, а только… Знаешь рифму к слову «звезда»? Один говорит: дай, получишь роль! Дала, а роли нет. И все в таком роде. Наконец, сняли в кино, а фильм куда-то сгинул… Словом, сплошная непруха… Варь, выпьем за встречу!
— Я за рулем!
— Так я и знала! А я выпью, ладно?
— Конечно!
— Понимаешь, я ведь к тебе не просто так заявилась… А на трезвую голову просить тяжело, тем более у чужого человека.
— Шура, я могу чем-то помочь?
— Конечно, можешь! Ты ж теперь на коне!
— Я постараюсь…
— Поговори с Шилевичем и вообще со всеми, с кем сможешь. Пусть меня возьмут на какую-нибудь роль! Скажи им, что я была звездой курса, ну и вообще…
— Конечно, Шурочка, сделаю все, что от меня зависит.
— Знаешь, многие так говорят, а назавтра забывают, как о смерти…
— Я не забуду, сама слишком долго была вне профессии. И уж надежду потеряла, хотя на что я могла надеяться в альпийской глуши? И вдруг… Поэтому я хорошо тебя понимаю.
— Да что ты можешь понимать! У тебя все благополучно было, а мне иной раз хлеба не на что купить! — истерически-пьяным голосом выкрикнула Шура. — У тебя вон, я читала, и сынок есть, а я… одиннадцать абортов сделала!
— О господи! В наше-то время!
— А что наше время? Мужики все сволочи, о бабе вообще не думают…
— Но… женщина может и сама о себе подумать, — осторожно заметила Варя. Ей было жаль Шуру, и в то же время она боялась скандала.
— Права, права! Но я… Ты вот скажи мне, почему это одним все, а другим шиш с маслом? У тебя вон и роль одна лучше другой, и бабок куры не клюют, и мужики самые-самые…
— Нет у меня никаких мужиков, — тихо сказала Варя.
— Как это нет? А Димочка Бурмистров? А Симбирцев? И шмотки у тебя зашибись… Платье от Готье, сумочка от Гуччи… Сама в журнале видала…
— Хочешь, приезжай завтра ко мне в театр, я отдам тебе и это платье от Готье, и сумочку от Гуччи и еще кучу шмоток…
Но Шура не дала Варе даже докончить фразу.
— Обносками хочешь отделаться? — она накалялась пьяной яростью. И вдруг захихикала: — А все-таки Марика, твою первую любовь, я у тебя увела!
— Да бог с ним, мне не жалко, — улыбнулась Варя, радуясь, что Шура сменила тему. — Тем более ты была в сто раз красивее, чем я.
— А вот почему так: я в сто раз красивее, в сто раз талантливее, и парни все мои были, а свезло тебе? И я вот тут перед тобой унижаюсь, чтобы мне какую-никакую ролишку сплюнули? Я знаешь, сколько об этом думала? И надумала!
— Надумала, и хорошо, — примирительно сказала Варя.
— А что я надумала, тебе неинтересно? Ну еще бы, мы такие важные, такие звездные! Так вот: все проще пареной жопы…
— Репы? — улыбнулась Варя.
— Нет, в моем случае — жопы! Потому что я не тем мужикам давала, все больше по саунам, тогда модно было… Я кто? Простая русская баба… А ты, видите ли, фиалка альпийская… С вывертом небось… И Димку ты у меня увела… Я знаешь, как его любила? А он брезговал… Не любит, видите ли, пьяных баб… — Она заплакала, уронив голову на руки. Варя сидела уже ни жива, ни мертва, не зная, как прекратить этот кошмар. И вдруг Шура подняла голову. — Варь, а Варь, дай денег! Я сразу уйду!
— Хорошо, я… — Варя полезла в сумку. — Вот… тут двенадцать тысяч! Тебя устроит? У меня больше нет.
— Двенадцать тыщ? Круто! Давай! И ты когда в театре будешь? За шмотками зайду! Не забудь, что ты обещала! А в таких шмотках я и без твоей помощи пробьюсь! Заметано?
— Конечно. У меня в одиннадцать репетиция. Если опоздаешь, я оставлю у дежурной.
Шура опрокинула в рот недопитую рюмку, икнула и поднялась из-за стола.
— Спасибо, хоть проповедей мне не читала! Пока!
И она, пошатываясь, пошла к выходу.
Между тем Стас, трезво оценив обстановку, вдруг ощутил странный кураж, которого давно не испытывал. План действий созрел мгновенно!
— Дашенька, — заговорщицким тоном прошептал он. — Я смотрю, ты не ешь…
— Я совсем не голодная, Станислав Ильич!
— Видишь, в том зале сидит пара, вон, мужик в коричневом свитере?
— Вижу!
— Понимаешь, это один жутко нудный тип, я от него уже бегаю. Если он меня увидит, все, вцепится как клещ!