Хотя ореол «спасителя отечества» и «отца народов» постепенно тускнел, он все еще доминировал в наших умах. Когда я в компании соучеников встречал новый, 1947 год, один из нас произнес тост «за товарища Сталина», и мы стоя гаркнули «ура». Именно в тот период культ его личности достиг своего апогея. В печати и на радио, в произведениях литературы и искусства Сталина возвеличивали до абсурда. На съездах и собраниях одно лишь упоминание его имени вызывало бурные овации, а он снисходительно поощрял безудержное славословие в свой адрес. Всюду возводились его гигантские статуи, отношение множества людей к нему превратилось в идолопоклонство. «Корифея науки» славили как «гениального творца» трудов по истории компартии, проблемам политэкономии и языкознания, а кибернетику, генетику, лингвистику Марра объявили «буржуазными лженауками».
В атмосфере разжигания «холодной войны» параноидальная боязнь инакомыслия советских граждан побуждала Сталина усиливать преследование свободы творчества и личных контактов с «растленным» Западом. Я с возрастающей тревогой воспринимал идеологические гонения на Зощенко, Ахматову и редакторов, осмелившихся публиковать их «безыдейные», «аполитичные» произведения, преследования литераторов, режиссеров, композиторов, историков за «антипатриотизм» и «преклонение перед Западом». Велась яростная борьба за утверждение «отечественных приоритетов» и разоблачение буржуазной культуры и образа жизни.
Особенно опасным было нарастание в этих репрессиях юдофобских тенденций. Явно антисемитский характер носила борьба против «космополитов», чьи псевдонимы сопровождались публичной расшифровкой «одиозных» фамилий. Из Киевского университета изгнали почти всех преподавателей-евреев. Группу студентов на моем факультете обвинили в буржуазном национализме и сионизме, их арестовали только за то, что они интересовались историей и культурой еврейского народа. Я сам едва не попал под жернова агитпроповской машины, заявив на семинаре, что в поэзии Пушкина имелся байронический цикл. Мне тут же приклеили ярлык клеветника на великого русского поэта, пригрозив исключением из комсомола и университета, но, к счастью, дело ограничилось строгим выговором.
Кульминацией партийно-государственного антисемитизма явилось зверское убийство Михоэлса и полный разгром ЕАК, ликвидация учреждений еврейской культуры и массовые репрессии против их деятелей, вплоть до расстрелов, наконец, дело «убийц в белых халатах». И тогда мне стало ясно: главным заказчиком всех этих преступлений мог быть один человек — Сталин.
Окончательно протрезвел я, ознакомившись с докладом Хрущева на XX съезде КПСС «О культе личности Сталина и его последствиях». В последующие годы все более полная информация о злодеяниях тирана, правившего в стране на протяжении тридцати лет, укрепила во мне убеждение, что он явился крупнейшим преступником в истории человечества. В свое время тело Сталина убрали из Мавзолея и захоронили у Кремлевской стены, но в сердцах миллионов по-прежнему хранится его «светлый образ». Я готов понять тех, кто по инерции продолжает безрассудно преклоняться перед Сталиным, но никак не могу оправдать его многочисленных апологетов с учеными степенями и званиями. Очень хочется верить, что придет время, когда народ перестанет возвышать до небес тех, кому вручает судьбы отечества. И заповедь Торы — «Не сотвори себе кумира!» — будет твердо соблюдаться всеми здравомыслящими людьми [288] .
Давид Шимановский
Круговая порука, о которой Сталин всегда заботился, фиксировалась в основном в документах. Создавшаяся после смерти Сталина политическая ситуация, вместе с борьбой за власть между его преемниками, способствовала тому, что никто из них не хотел, чтобы личные документы Сталина и его архив стали такими же объектами «религиозного» почитания, которого был удостоен архив Ленина. Вслед за архивом Сталина был частично ликвидирован и архив Берии, вместе с ним самим. Новые лидеры Советского Союза постарались обеспечить себе историческое алиби.
Открытие ранее секретных партийных и государственных архивов, начавшееся в 1989 г. и стремительно ускорившееся после распада СССР, привело к их изучению и систематизации не только отечественными, но и зарубежными историками. Вспышка международного интереса к этим архивам определялась не одним лишь переносом их из закрытых в открытые фонды, но и их политической актуальностью, надеждой найти при их изучении объяснение событий, которые еще живы в памяти современного поколения. Несколько британских и американских университетов и библиотек приняли активное участие в разборе и систематизации этих архивов, их микрофильмировании и в создании описей документов. В течение нескольких лет этой работы созданы специализированные фонды по наиболее важным событиям и персоналиям, и стали доступными для исследователей протоколы всех заседаний Политбюро с 1919 до 1940 г. Были рассекречены и систематизированы архивы НКВД — МВД и некоторых других наркоматов и министерств. Эта работа, которая будет, очевидно, продолжаться еще много лет, привела к выделению материалов в самостоятельные архивные собрания и фонды документов о деятельности многих ключевых фигур Октябрьской революции и Советского государства: Л. Д. Троцкого, Г. К. Орджоникидзе, М. И. Калинина, С. М. Кирова, А. А. Жданова и многих других.
В форме микрофильмов, которые могут купить библиотеки и отдельные исследователи, доступны в настоящее время архивные фонды и тех выдающихся деятелей российской истории, которые не входили в большевистскую партию: Ю. О. Мартова, П. Б. Аксельрода, Веры Засулич, Г. В. Плеханова и др.
Формируются архивные фонды и жертв сталинского террора, причем не только политиков и военных, но и деятелей культуры, науки и литературы. Большая часть таких архивных собраний возникает не как результат разборки секретных «досье» работниками самих архивов, а целенаправленно формируется заинтересованными исследователями и авторами биографий. Вокруг вновь собранных архивных фондов отдельных выдающихся людей создаются небольшие музеи-библиотеки (музей П. Л. Капицы, музей А. Д. Сахарова, музей Михаила Булгакова, музей Н. И. Вавилова и других). Происходит, по существу, переосмысливание нашей национальной истории, которая в прошлом была не просто искажена, а тотально фальсифицирована. Этому способствует и отмена цензуры.
К сожалению, эта реставрация отечественной истории не может быть полной по той простой причине, что важнейшая часть архивов и документов многих выдающихся людей, прежде всего из числа репрессированных, была уничтожена. Аресты любого политика, писателя или ученого сопровождались конфискациями их личных архивов.
По окончании следствия большая часть документов, не включенная в следственное дело, не возвращалась родственникам, а подвергалась уничтожению на основании правила, предусмотренного статьей 69 УПК РСФСР. Уничтожение документов происходило обычно путем их сожжения. Горели романы, рукописи книг, дневники, альбомы фотографий, письма и уже изданные книги с пометками на полях. По делу академика Николая Ивановича Вавилова лейтенант государственной безопасности Л. Кошелев и его начальник старший лейтенант Л. Хват сожгли 90 записных книжек и блокнотов, в которых он записывал наблюдения и детали своих ботанико-географических путешествий для сбора культурных растений со всего мира, карты распространения разных растений и несколько рукописей ненапечатанных книг.