— Но разве КГБ…
— Может, он и не получал разрешения сверху. Наверное, подозревал, что комитет генералов никогда его не одобрит — слишком рискованно. Но сам он не видел никакого риска, но в то же время имел шанс устранить человека, поднимавшего шум во Вьетнаме и давящего на Кубу, заменив его на техасца, который провёл бы черту на песке и не лез бы ни в какую международную политику, а всего-навсего хотел бы стать вторым Франклином Делано Рузвельтом. Как два пальца. Он справился бы.
— Звучит оригинально. Но у меня не хватает знаний, чтобы указать на твои ошибки.
— Ну, они на поверхности. Вся история со мной закрутилась вокруг того, что кто-то рассматривал «Дал-Текс» в качестве места, где могла бы располагаться вторая винтовка. А раз мы говорим о второй винтовке, то тут же всплывает целый комплекс проблем, связанных с баллистикой. Я не буду разжёвывать детали, но никто не смог бы разглядеть заранее все сложности, подписать второго стрелка, обеспечить его местом для выстрела, провести его туда и обеспечить затем безопасный подход и отход без малейшей зацепки, и всё это за два дня. Даже величайший организатор в мире не справился бы, это невозможно. А это критический момент во всём убийстве. Как они смогли организоваться так быстро? Путь следования не был известен до девятнадцатого ноября. Этого я понять не могу.
— Может быть… нет, я не знаю.
— В любом случае — именно поэтому я здесь и надеюсь, что ты мне в этом поможешь. Больше мне добавить нечего, мисс Рейли.
— Ну, я же говорю — это прямо как во времена холодной войны, как я могу отказать? А может быть, где-то там найдётся и сюжет для меня.
— Если там есть сюжет — он твой.
Уговорил ли её Боб? Всей работы-то было — проглядеть старые документы, содержащие записи о посетителях из состава советской разведки одного посольства за сравнительно небольшой период времени.
Ничего более.
Стронский переводил слова русского.
— Вам не зададут никаких вопросов. Там вы можете встретиться с другими людьми — библиотека никогда не пустует. Это будут просто другие шпионы, которые так же, как и вы заплатили за возможность несколько часов порыться на свалке истории. Вы не видите их — они не видят вас.
Офицер вёл их по коридору, из которого не было никаких других выходов вплоть до самого конца — до двери, которой коридор заканчивался. Всё вокруг напоминало о старом коммунизме — сталь, резкий свет зарешёченных фонарей, балки с заклёпками, запах краски и железа, ощущение прочности, надёжности и брутального агрессивного индустриализма.
Достав откуда-то яркую, пластмассовую клавиатуру с подсвеченными клавишами, выглядевшую здесь единственным атрибутом современности, офицер пробежался пальцами по кнопкам и дверь отворилась, издав клацающий звук.
Они вошли в новое помещение, которое наводило на мысль о госпитале. Офицер указал на коробку, заполненную свежевыглаженными зелёными хирургическими облачениями, которые им пришлось натянуть поверх своей одежды. Маска закрыла рот и ноздри, прорезиненная хирургическая шапочка скрыла волосы, затем перчатки, также прорезиненные, тонкие и обтягивающие — для работы с документами, требующими деликатного обращения. Как только они облачились в костюмы для анатомического театра, офицер провёл их дальше, в последнюю дверь, за которой они ощутили падение температуры градусов на двадцать.
Суэггеру потребовалось какое-то время, чтобы проморгаться и привыкнуть к зеленоватому тону освещения. Они оказались на металлическом балконе, ограждённом вдоль края тонкими рейками. До пола было порядка двадцати футов. В огромном помещении стояла тишина. На двух его уровнях повсюду стояли металлические полки, уровни же соединялись во многих местах стальными лестницами. Просторы помещения казались уходящими в бесконечность — или что там было позади сумерек зеленоватого света на другом его краю. Видимо, помещение занимало целиком восьмой и девятый этажи Лубянки.
Они находились в брюхе красного чудовища: исполинском пространстве, набитом простыми стальными полками, вмещавшими коробки, промаркированные и хранящие сконцентрированную массу документов из старой доброй эпохи бумаги и чернил. Сколько переворотов, сколько предательств, сколько тайных операций, сколько устранений, сколько фотографий, на которых жирные дипломаты развлекались с шлюхами, сколько убийств? Всё это надёжно хранилось здесь, так что это место было скорее не брюхом, а памятью — частью мозга, загруженного позабытой информацией, труднодоступной, погребённой глубоко за пределами вспоминаемого.
— Мехико, шестьдесят третий? — спросил русский офицер.
Суэггер кивнул.
— Пошли.
Офицер проводил их вниз по лестнице в лабиринт двухуровневых полок, свернув так много раз, что даже Гензель и Гретель потерялись бы. [86] То тут, то там им встречался такой же, как они, странник, проходивший в зелёном тумане и не обращавший на них внимания. Тут офицер свернул в последний раз, выведя их в проход между полками, ничем не отличавшийся от любого другого. Стронский снова принялся переводить его речь.
— Он говорит, что при служебной необходимости клерки обрабатывают запросы от СВР или армейской разведки: достают коробку, ищут дело, проверяют и доставляют запрашивающему офицеру, которому остаётся только ознакомиться с документом в комнате для чтения тут же, на девятом этаже. Но вам не будет так легко. Вы будете сами искать нужные вам папки и выискивать в них документы. Извините за пыль, плохое освещение и за то, что тут негде сесть, нет туалета и автомата с кока-колой.
Двое американцев кивнули.
— Снова правила. Никаких копий, никаких заметок, никаких фото. Всё в памяти. Возвращать всё на место. Аккуратнее, пожалуйста: не дёргайте и не сгибайте документы, обращайтесь с ними бережно. Воздайте должное возрасту и хрупкости хранящихся здесь документов всё равно как если бы вы брали интервью у пожилого человека, чьё внимание ускользает, понятно? Но при этом сами никуда не ускользайте, будьте здесь. Делайте своё дело, за которое вы заплатили. Будьте честными и усердными, и пусть ваше дело завершится успехом — чем бы оно ни было. Я вернусь за вами через четыре часа.
— Спроси его, — попросил Боб, — содержатся ли здесь документы по всем агентствам. Я имею в виду — не только документы КГБ, но и ГРУ, а также специализированных военных структур, или тут только КГБ?
Русский, выслушав, ответил.
— Он не знает. Изначально планировалось консолидировать архивы по полушариям и странам таким образом, чтобы всё хранилось вместе и доступ был бы легче, чтобы те, кому нужно что-либо узнать находили бы всё здесь. Но финансирование прекратилось задолго до завершения, так что он не уверен, добрался ли процесс консолидации до 1963 года или нет. Кроме того: здесь находятся только «агрессивные» материалы, то есть, инициативы, предпринятые героями прошлого. «Оборонительные» — то есть, контрразведывательные документы, которые касаются действий, предпринятых главным противником либо какими-то иными — содержатся на другом этаже. Это не так интересно: главным образом заметки о подозреваемых, найденные жучки, обнаруженные и казнённые предатели.