Так что делать было нечего. Позвонив на стойку, я осведомился, работает ли ещё бар. Оказалось, что уже нет. Попросив бутылку в номер, я услышал, что уже поздно. Оставалось только сидеть и ожидать, я полагаю, Годо. [237] Стука в дверь? Вламывающейся штурмовой группы? Расстроенного мистера Даллеса? [238] Ещё более расстроенного Корда? Я так и видел себя, говорящего Корду: Корд, но ведь он твою жену пялил? А Корд отвечал бы мне: ты идиот, это же президент Соединённых Штатов!
Тут, наконец-то, раздался стук в дверь — мягкий, но чёткий.
Господи, подумал я, вот и развязка. Жить или умереть — станет ясно после того, как я открою дверь. Взгляд на часы поведал мне, что было около пяти.
Я пошёл к двери.
За дверью стоял застенчиво улыбающийся Джимми Костелло, а в руках его было нечто завёрнутое и замотанное в костюмный пиджак.
— Простите, мистер Мичем, я запоздал. Надеюсь, вы не переживали.
— Нет, разве что три сердечных приступа перенёс и бутылку прикончил, так что как раз собирался вторую заказать.
— Безмерно сожалею.
— Нет, нет, господи, ты не виноват. Я сам виноват, мне следовало бы быть покрепче. Лидер должен собираться в нелёгкие моменты, а я раскис. Благодарю Господа за ирландского жулика Джимми Костелло. Уверен, тебе есть что рассказать.
— Ничего героического. Просидел в темноте двенадцать часов, пока не стемнело как следует и не удалось свалить оттуда.
— Рассказывай.
— Само собой, однако не могу ли я сперва заглянуть к себе в номер и взять бутылку?
— Конечно. А боссу нальёшь стакан?
— Будьте уверены, мистер Мичем.
Свёрток, бывший у него в руках, теперь лежал размотавшимся на кровати. Я был счастлив увидеть разобранную винтовку в её импровизированной тряпочной кобуре. Сам Джимми, моментально вернувшись, расстегнул галстук, плеснул каждому из нас на два пальца и приступил к рассказу. Даже не буду пытаться повторить его ирландский акцент, сопровождавший изложение, поскольку повторить рваный ритм и нарушенные ударения я всё равно не смогу, так что приведу лишь суть — какой я её помню.
— Вы ушли, а я разобрал и зачехлил винтовку, натянул пальто и выскочил в коридор буквально через полминуты после вас. Заперев дверь, я уже шёл по коридору, как вдруг вспомнил про чёртово окно, будь оно проклято. Я подумал: заметит ли старик, что его окно приоткрыто, хотя раньше он его закрывал? Это ведь хитрожопый еврей, а на мелкие детали у него глаз намётан, раз уж он торгует текстилем: в серьёзном бизнесе без этого никак. Так что я вернулся, опять вскрыл замок, влетел во внутренний офис и закрыл окно, как оно и было, оказавшись теперь в полутора минутах за вами. Снова поспешил по коридору, и — гляньте-ка, из лифта выходят двое, оба взволнованные насчёт президента, но ещё больше расстроенные тем, что даже из офиса уйти не могут — чёрт принёс копа. Неужто он думает, что галантерейщики президента пристрелили? Они так увлеклись обсуждением, что на меня внимания не обратили, так что насчёт них я был спокоен.
Но когда я вызвал лифт, нажав «вниз», двери не открылись. Подумав, что лифт вызвал ещё кто-то, я глянул на верхнее табло и увидел, что обе кабины стоят внизу и не двигаются. Это значило, что копы их тормознули на время проверки здания.
Выглянув на лестницу, я услышал шум на нижних пролётах. То ли копы идут вверх, то ли гражданские идут вниз — всё равно, от греха подальше. Я скинул ботинки и босиком поднялся на пролёт до самого верха. Винтовка висит на шее, а сердце бухает как барабан.
Тут Джимми потянул свой бурбон, а я последовал его примеру.
— Я поднялся до верха, а дальше деваться было некуда — надо мною крыша. К счастью, лестница заканчивалась плоским люком в крыше, на котором я вскрыл замок отмычкой и выбрался на крышу, закрыв люк за собой и услышав, как замок снова защёлкнулся. Это здание — самое высокое в округе, так что меня ниоткуда нельзя было увидеть. На крыше в двадцати пяти ярдах от меня стояла будка лифтового оборудования. Туда я и поспешил, чувствуя себя сойкой и думая, как бы меня не увидели с вертолёта или низколетящего самолёта, однако в небе никого не было. Дверь в будку я тоже открыл отмычкой и забрался внутрь. Кроме замасленных лифтовых машин там ничего не было, так что я пробрался мимо машин к задней стене будки, на которой зачем-то была устроена платформа, вроде полки или ниши.
Джимми ловкий парень, так что он забрался туда и устроился у самой стены так, чтобы его не заметили, даже если откроют дверь и посветят фонариками. Дотошному искателю пришлось бы зайти, обойти моторы и светить прямо сюда.
Мне пришлось поёрзать и устроиться таким образом, чтобы улечься более-менее удобно, не придавливая собою винтовочный приклад и скомкав пальто у себя под задницей, чтобы спокойно выждать тут без суеты до полуночи, после чего выбраться отсюда. Я подготовил себя к долгому пребыванию в темноте.
Через несколько часов я услышал шум. Могу сказать с уверенностью, что открывалась дверь и включались фонари, я слышал пару детективов и уборщика, который сказал: «тут никого не было с прошлой проверки в июле, да и парня вы поймали уже.» Коп ответил, что они всё равно должны проверить везде.
Я слышал, как они зашли и видел лучи фонарей, светивших на оборудование. Но лезть дальше никому не хотелось, так что они ещё на секунду задержались и затем я остался сидеть там ещё двенадцать часов.
— Отлично! — воскликнул я. Мой Джимми! Я знал, что он сумеет обдурить парочку техасских детективов.
— Ну, не так всё хорошо, — ответил он. — Я ещё не рассказал о моей проблеме.
— Какие могут быть проблемы, Джимми? Ты здесь, бедолагу Алека арестовали — всё так, как оно и должно быть.
— Надеюсь. Так вот в чём дело. После этого я просто лежал и ждал. Спустя какое-то время они снова запустили лифты, а я был так близко к пыхтящим и гудящим двигателям, что слышал, как разматываются и наматываются тросы, ползёт кабина, открываются и закрываются двери и вообще всю работу оборудования. К десяти часам всё стихло, а к одиннадцати вообще ни звука не раздавалось. Я выждал ещё несколько часов, и примерно около двух вдруг унюхал что-то: незнакомый запах едкой промышленной химии. Почему-то у меня возникло чувство, что этот запах — коричневый, если понимаешь о чём я. Запах машин и всего такого, но вот что забавно: я понимал, что он мне знаком, но не помнил, откуда.
Запах не уходил, и тут я понял, что пахнет от моей же одежды. Пощупав повсюду, я вляпался в жижу на пальто там, где лежала винтовка. Поднеся же пальцы к носу, я чуть не отключился от шибанувшего запаха. Всё ясно: я лежал так, что ствольная коробка выпала из своего кармана в шарфе и долгое время пролежала на пальто. Средство для чистки и смазки, которое использовал мистер Скотт…