Разобравшись с почтой, шейх включил экран внешнего обзора. Перед ним пробежали горные отроги, покрытые первой, робкой еще зеленью ранней афганской весны.
Солнце радостно сияло с вершины голубого неба, и казалось, от экрана повеяло знаменитым афганским сухим зноем, хотя это, конечно, была всего лишь иллюзия.
Шейх почувствовал большое облегчение от того, что больше не увидит строптивую полячку.
С глаз долой — из сердца вон.
…Интересно, чем, вернее кем порадует его Сулейман? Он знал, что у начальника охраны имеется агентурная сеть не в одной стране, и дамы имеются на подбор — только выбирай!
* * *
Генерал Матейченков, откинувшись на жесткую спинку самолетного кресла, размышлял о положении в КЧР.
Он знал, что из двух кандидатов в президенты высшее руководство России предпочитает Владимира Семенова, однако опасается впрямую поддержать его, опасаясь, что в результате вспыхнут волнения, которые легко могут перерасти в нечто долговременное и злокачественное, на манер той же Чечни.
Размышляя о предстоящих действиях, генерал принял решение — не следовать ничьим подсказкам и рекомендациям, от каких бы влиятельных лиц они ни исходили, и принимать решения самостоятельно, сообразуясь только с местной обстановкой.
А там — будь что будет.
Накануне вылета на Северный Кавказ премьер-министр Сергей Степашин ознакомил его с проектом меморандума, который, как предполагалось, должны были подписать оба кандидата в президенты КЧР — Владимир Семенов и Станислав Дерев.
Перечитывая документ, Матейченков особое внимание обратил на фразы: «Отдавая дань уважения волеизъявления народа Карачаево-Черкесии…». И дальше: «Формирование всех органов государственной власти и местного самоуправления необходимо осуществлять на основе сложившейся демографической ситуации».
Ядро проблемы: ведущими в численном отношении этническими группами в КЧР являс. ются русская и карачаевская, тогда как черкесская, которую представляет Станислав Дерев, находится в меньшинстве.
Меньшинство, однако, ни в какую не желает смириться с поражением. По оперативным данным, именно черкесы в данный момент и «мутят воду»: сначала вообще путем бойкота пытались сорвать выборы, а сейчас громко и назойливо выражают на постоянно действующем митинге недовольство их результатами.
Самолет пробил гряду облаков, да и рассвет начал понемногу вступать в свои права, и в салоне самолета немного посветлело.
Приглядевшись, Матейченков с удивлением обнаружил впереди, у кабины пилота, человеческую фигуру, которую он поначалу принял за какой-то багаж.
Когда в иллюминатор брызнули первые солнечные лучи, фигура показалась ему явно знакомой.
— Сергей Сергеич, это ты? — Крикнул генерал, стараясь перекрыть шум турбин.
— Он самый, — откликнулся Завитушный.
Это был его новый помощник, уроженец Карачаево-Черкесии.
— Подгребай сюда, чудак.
— Есть.
Завитушный опустился рядом, они обменялись крепким рукопожатием. Хватка у Сергеича была железной.
Их накануне познакомил Сергей Степашин. Представил Завитушного, сказал, что он прекрасно знает местную обстановку и людей.
— Единственное, чего не знаю — это его национальности, — с мягкой улыбкой заметил премьер.
— А я и сам этого не знаю, — развел руками великан Завитушный.
— Не морочь голову.
— Честно.
— Ни в мать ни в отца, что ли? В проезжего молодца, так надо понимать?
— Видите ли, господа, я коктейль, только не тот, который тянут через соломинку. Во мне намешано всего понемногу. Есть и польская кровь, и болгарская, и русская — само собой.
— А подробнее?
— Подробнее — нам времени до вечера не хватит.
…Обменявшись с Завитушным приветствиями, Матейченков спросил:
— Ты что, не видел, как я сел?
— Как не видеть.
— А темно было?
— Я и в темноте вижу, как рысь, не зря охотой в горах, почитай, двадцать лет занимаюсь.
— Что же не окликнул?
— Вижу, начальник занят. Свет включил, работает. Негоже руководству мешать. — произнес новый помощник.
— Горяченького хочешь?
— Не откажусь.
Они выпили кофе из термоса.
— Как поцелуй женщины, — похвалил Сергеич, возвращая Матейченкову пустой стаканчик.
— Это как?
— Крепкий, сладкий и горячий.
— Так ты охотник?
— Белке с дальней дистанции в глаз попадаю, — похвастался Завитушный.
— Тогда пиши «Записки охотника».
— А что, может вместе и напишем. Утрем нос твоему тезке.
— Какому еще тезке?
— А Ивану Тургеневу.
…Когда гигант плюхнулся на сиденье рядом, Матейченкову показалось, что самолет покачнулся. «Такому богатырю подковы гнуть», — подумал он, оглядывая мощную фигуру.
Завитушный деликатно полуотвернулся от бумаги, которая лежала перед генералом на откидном столике.
Матейченков объяснил помощнику, что это за документ, и протянул его помощнику:
— Почитай и выскажи свое мнение.
Сергеич углубился в меморандум.
— Ну, что скажешь? — Спросил генерал после некоторой паузы, когда Завитушный оторвал глаза от бумаги.
— Не такая простая штучка, как кажется на первый взгляд.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, вот, например, любопытная фразочка: «В случае принятия решения оспаривать в той или иной мере результаты выборов Карачаево-Черкесской республики необходимо делать это строго в соответствии с законодательством…».
— Так, так.
— Воля твоя, звучит как предупреждение.
— Молодец, в яблочко.
— А я следую мудрому правилу: зри в корень.
Матейченков почувствовал невольное доверие к этому человеку, не зря же они сразу перешли на ты. В таких случаях интуиция редко обманывала генерала.
— Слушай, а ты давно из Карачаево-Черкесии?
— Неделю.
— Всего ничего. Расскажи, как лично ты оцениваешь ситуацию, — попросил Матейченков.
— На всех уровнях?
— Да.
— Честно?
— А иначе не разговор.
— Понимаешь, Иван Иванович, у меня такое ощущение, что Москва, несмотря на всякие заверения и меморандумы, вот вроде этого, — кивнул он на листок, лежащий на откидном столике перед Матейченковым, — постарается как можно дольше затягивать объявление итогов официальных выборов в КЧР.