— Это исключение, которое только подтверждает правило, — стоял на своем Завитушный.
— А что было дальше?
— Пик карачаевского национального движения, или, если угодно, возрождения, пришелся уже на следующий — 1991 год.
— А как же остальные народности? — спросил Иван Матейченков, с интересом слушавший своего помощника. — Молча смотрели на этот процесс и молчали?
— Вот-вот, Иван Иваныч, ты нащупал главный нерв. У всех остальных наших этносов — русских, черкесов, абазин и всех остальных — это вызвало сильнейшее беспокойство.
— Надеюсь, обошлось без крови.
— Без крови, да. Но произошло другое событие, которое можно назвать фантастическим. Оно оказалось возможным только в наше сумасшедшее время: на территории Карачаево-Черкесии были провозглашены сразу несколько независимых республик!
— Сколько?
— Пять.
— Ничего себе!
— Не слабо?
— Какие же это республики?
— Считай: Карачай, Черкесия, Абаза и еще две казачьих, с длинными названиями, — перечисляя, Завитушный загибал пальцы. — Ровно пять, как видишь.
— Я этот факт пропустил.
— Об этом очень мало тогда писали… Да, совсем забыл: к этим пяти новорожденным республикам нужно еще добавить независимый Ногайский национальный район.
— И куда же все эти независимые республики подевались? Ведь теперь-то, я знаю, их нет.
— Так и жили бы мы в раздробленном состоянии, но помогло одно обстоятельство: наши правители — не без помощи Москвы — спохватились и 28 марта 1992 года провели общереспубликанский референдум.
— Хоть на это ума хватило.
— Референдум помог нашему сплочению. 79 процентов участников высказались за сохранение единой республики Карачаево-Черкесия, — сказал Сергеич.
— Что ни говори, народ на мякине не проведешь. Что ж, тем дело и кончилось?
— Ты о чем?
— Марионеточные республики исчезли?
— Ишь ты какой быстрый, товарищ генерал-полковник, — грубовато ответил Завитушный. Видно, тема эта была для него достаточно больной. — Референдум — это была только первая серия из сериала, конца которого не предвиделось.
— Погоди-ка. После референдума единство КЧР было восстановлено или нет?
— Было, — кивнул Сергей Сергеевич. — Но уже в феврале 1995 года началась следующая серия…
— Чистый детектив!
— А то. Я так понимаю, что иначе и быть не могло. Ведь карачаевцы и после воссоединения продолжали занимать в республике командные и номенклатурные посты, и это являлось постоянным раздражителем для всех других национальностей. Они ведь выступили за Черкесскую автономную область с составе Ставропольского края, надеясь, что это изменит ситуацию
— Вторая серия почище первой. Что же случилось дальше?
— Как водится, обратились к Москве.
— Барин нас рассудит.
К этому времени, миновав плато, машина въехала, не сбавляя скорости, в предместье Черкесска.
— Москва, увы, и здесь осталась верна себе, — продолжал Завитушный. — Чем проводить опасные, по ее мнению, эксперименты, она предпочла вернуться к прежнему статус-кво.
— То есть?
— То есть сохранить Карачаево-Черкесскую республику во главе все с тем же управляемым и послушным Владимиром Хубиевым… — заключил помощник.
— И ничего не изменилось?
Завитушный покачал головой:
— Ничего.
* * *
Время течет быстро.
Казалось, совсем недавно проходил памятный форум у Верховного, где обсуждался фантастический проект с самолетами, которые должны протаранить небоскребы, а прошел уже год.
Снова зал, где возбужденные имамы собрались, чтобы услышать живительное слово Верховного шейха.
Верховный разгладил бороду и сообщил, что работа над проектом близится к концу. Добровольцы уже, разумеется, имеются, их число значительно превосходит необходимое.
— На нашем учебном полигоне мы проведем необходимые летные испытания, а потом отберем наиболее достойных. Со взрывчаткой дело обстоит посложней, но и здесь мы найдем решение в обозримом будущем.
Но все дело в том, что этот проект можно осуществить только один раз. Мы должны смотреть вперед и подумать, какие удары можно наносить неверным, когда они придут в себя после первого нашего несокрушимого удара.
Здесь главное слово Верховный шейх предоставил мусульманским технарям, которые по призыву шейха съехались из разных уголков планеты. Дебаты тянулись очень долго. Наконец в «сухом остатке» выкристаллизовалась следующая идея: поскольку после первого удара взрывчатку на борт воздушного лайнера проносить будет нельзя, потому что досмотр пассажиров на судно неминуемо станет очень жестким, проносить нужно отдельные компоненты взрывчатки. Каждая из компонент будет представлять совершенно обычную жидкость, которая не может быть подозрительной; но соединяясь с другими жидкостями, она образует взрывчатое вещество огромной разрушительной силы.
— Работа над такими жидкостями уже проводится в наших ведущих лабораториях, — объявил Верховный. Его слова были покрыты бурными аплодисментами и возгласами «Аллах Акбар!»
* * *
В эту ночь генерал Матейченков долго не мог уснуть, хотя устал сверх всякой меры, да и время было позднее. Тяжело ворочался на узкой железной койке, панцирная сетка каждый раз отвечала глухим стоном.
Он думал о последнем разговоре с Завитушным. Вон где следует искать корни нынешней ситуации — они были заложены еще с десяток лет назад, во время поспешных и непродуманных административных преобразований.
На завтра намечено столько дел — не проспать бы.
Генерал достал из тумбочки прихваченный из Москвы будильник — спасибо Татьяне Федоровне! — поставил его на пять тридцать, не забыв учесть местное время.
«Чтобы уснуть, нужно считать до трех, — припомнил он чей-то дурашливый совет. — А не получится — тогда до половины четвертого…». Снотворных Матейченков не принимал принципиально. И даже с собой сюда не прихватил, чтобы не было соблазна. Так и сказал жене, когда она предложила на всякий случай взять упаковку феназепама.
Из окна, которое он распахнул первым делом, едва войдя в свою скромную гостиничную комнату, тянуло, как из погреба, сыростью и совсем не майским холодом.
«Здесь резко континентальный климат», — подумал генерал Матейченков, уже засыпая.
* * *
Нельзя сказать, что высшее политическое руководство России бросило генерала Матейченкова — пусть и с сильной командой — на произвол судьбы. Нет!..
И кремлевская администрация, и правительство, и руководители центральных силовых ведомств не оставляли мысли о ситуации в Карачаево-Черкесии, хотя в стране и других проблем хватало.